Так начинается мое второе вторжение.

Я отправляюсь в Эль-Ариш с пехотинцами и добираюсь туда в последних рядах. Уже издали вижу поднимающиеся в небо огромные клубы дыма. Сражение идет теперь внутри города, и улицы, по которым я прохожу, усеяны телами.

Наконец я вижу первую голубятню. Окружающие дома в огне, а она осталась нетронутой. Война сдержал свое слово.

Из любопытства заглядываю внутрь. На земле лежит мертвый человек, но клетки пусты. Никаких мертвых птиц. Но и живых тоже нет. Возможно, их выпустили на свободу, а может, они разлетелись с записками, оповещающими о случившемся.

Глядя на пустые клетки, чувствую прилив гордости. Но вот я снова выхожу из голубятни на улицу, а там… Кажется, уже весь город полыхает, люди кричат, мертвые тела лежат вдоль обочин. Мое соглашение со Всадником сейчас кажется мне ужасной глупостью. Все бесполезно…

Иду в глубь города, прохожу мимо горящей мечети и кафе, столы на открытой веранде перевернуты. Бегу мимо магазинов и жилых домов, мимо мертвых, которых жестоко и безжалостно превратят в зомби еще до окончания дня.

Впереди, в трех кварталах от меня, бушует битва. Многие пехотинцы устремляются вперед, прямо в пекло боя. Я двигаюсь медленнее, пытаясь вспомнить указания Зары. Мне нужно пробраться в западную часть города – вдруг моей подруге понадобится помощь.

Не пройдя и половины пути, я попадаю в самую гущу битвы. Всадники на конях рубят налево и направо. Люди кричат, мечутся – все это становится до жути однообразным.

На то, чтобы пересечь весь город, времени уходит больше, чем я рассчитывала. Улицы заполнены сражающимися людьми, хотя это больше похоже не на сражение, а на бойню. Мирные жители бегут, армия Войны преследует их и истребляет.

Я добираюсь до берега, и мое сердце замирает при виде океана. Эта кристально-чистая голубая вода похожа на сон.

Или на воспоминание.

Легкие вот-вот разорвутся. Солнечный свет над головой меркнет, хотя я бьюсь изо всех сил.

Открываю рот, чтобы позвать на помощь.

Вода заливается в…

Гоню воспоминание прочь и снова бреду по улице, которая тянется вдоль пляжа. На ходу замечаю плывущих в море людей… и вижу, что некоторые солдаты направляются к ним. Лодки кажутся точками на воде, многие перевернуты, возможно, теми, кто барахтается сейчас вокруг. Все хотят спастись.

– Мириам! Мириам! – зовет меня кто-то голосом, в которым слышна паника.

Поворачиваюсь на звук своего имени – это Зара. Она здесь, а ведь до западной окраины еще далеко. Этого уже достаточно, чтобы меня с новой силой охватило беспокойство. Но еще больше меня тревожит ее вид и то, как она, сгорбившись, привалилась к какой-то постройке на берегу, платок сполз ей на плечи и превратился в лохмотья.

Я бегу к ней. И только подойдя ближе, замечаю мальчика, малыша, безвольно повисшего на ее руках. В его груди стрела.

О нет.

Опускаюсь рядом с ней на колени.

– Я не смогла их спасти, – плачет она, уронив голову. – Я никого из них не спасла.

У меня внутри все переворачивается при виде раненого мальчика – должно быть, ее племянника. У кого-то поднялась рука на ребенка. Кто-то выстрелил ему в грудь, как будто его жизнь ничего не значит.

– Когда я добралась, они уже были там, – рыдает Зара.

Мы вторгнемся с востока и оставим жителям единственный путь отступления – на запад, – сказал один из воинов Войны, когда они разрабатывали план нападения. – Возможно, лучше разделиться и атаковать с обеих сторон?

По-видимому, армия Войны именно так и поступила.

– Мне очень жаль, Зара.

Мне даже в голову не пришло предупредить ее – впрочем, пользы от этого все равно не было бы. Я уверена, что она спешила изо всех сил, чтобы скорее добраться до своей семьи. Если уж она опоздала, значит, у них с самого начала не было никаких шансов. Чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы, смотрю на малыша. Я спала со Всадником, а чего добилась? Ни сестру Зары, ни ее зятя, ни племянника это не спасло.

Я кладу руку на мальчика и вздрагиваю от того, какая теплая у него кожа. Присмотревшись внимательнее, замечаю, что его грудь слегка поднимается и опускается.

– Он еще жив, – потрясенно выдыхаю я.

Зара плачет уже в голос и качает головой.

– Он не жилец – разве можно выжить с такой раной?

Я смотрю на то место, где стрела вонзилась в грудь ребенка. Одежда уже пропиталась липкой кровью. Рана смертельная, и все же…

Может, от моих отношений со Всадником может быть какой-то толк…

– Есть шанс. Совсем небольшой…

О чем я вообще думаю, произнося это вслух и подавая Заре надежду? Наверняка моя затея обречена на провал. По лицу Зары я вижу, что она мне не верит – слишком много было разочарований, чтобы она поверила мне. Я озираюсь: где сейчас может быть Всадник?

– Война! – кричу я, сама не понимая зачем. – Война!

– Ты что? – моя подруга потрясена тем, что я позвала Всадника.

– Он может помочь.

Зара смотрит на меня, как на сумасшедшую.

– Он в этом виноват, – шипит она.

– Тебе нужна помощь или нет? – рявкаю я в ответ.

Она плотно сжимает губы.

Я встаю.

– Я должна найти его. Маловероятно, но… – говорю я, пятясь.

Это вообще невероятно, Мириам. Но я не позволяю коварной мысли завладеть мной.

– Я вернусь.

Бегу назад. Бегу, чувствуя, что ситуация безнадежна. Едва ли я успею найти его. А даже если мне это удастся, еще менее вероятно, что смогу убедить его помочь другому человеку. Это не мешает мне метаться по улицам, выкрикивать имя Войны и спрашивать каждого встречного, не видел ли кто Всадника. Я пробегаю два квартала, сворачиваю направо, потом налево – а вот и он, мчится по дороге, размахивая мечом, доспехи залиты кровью.

Он не поможет.

Это же очевидно. Нет, ну в самом деле – зачем ему это? И надо же, эта мысль настигает меня как раз тогда, когда мне удалось справиться с первой невыполнимой задачей – найти его.

Но я все равно кричу:

– Война!

Он поворачивает ко мне голову. Слишком далеко, чтобы разглядеть, какое у Всадника выражение лица, но в следующее мгновение он убирает меч в ножны за спиной и скачет ко мне.

Война стремительно приближается и оказывается рядом меньше, чем через минуту.

– Жена, – Всадник широко улыбается, глаза у него немного безумные. – Рада подарку? – он кивает на лук.

– Мне нужна твоя помощь! – выпаливаю я.