«Мир стал не таким, каким представляют его ученикам в школах, где приняты утренние молитвы. И не таким, каким рисуют его газеты и телевидение. Внезапно в детской литературе появились новые взгляды, дополнения и нюансы, она стала полем для дискуссий, и за последнее время это одно из самых радостных событий»[civ].

Свен Вернстрём был не единственным. Многие детские писатели поддерживали обновление детской и подростковой литературы. Издательствам было нелегко противостоять новым веяниям, и был момент, когда Астрид Линдгрен, судя по всему, испытывала сомнения. Но все же изменения прошли мимо нее. В 30–40-е годы на ее глазах тоталитарные режимы Европы использовали литературу как инструмент власти. На Астрид произвела большое впечатление поездка по находившейся под контролем СССР восточной части Берлина, которую она предприняла осенним вечером 1953 года вместе с Луизой Хартунг некоторое время спустя после народных волнений. Астрид не забыла об этом, когда наблюдала, что происходит в 60-е, когда «левый» ветер подул над Швецией, затронув и Rabén & Sjögren.

Социалистическая литература для детей и подростков

Свен Вернстрём четко обрисовал коллегам образ писателя в детской литературе нового формата:

«Он должен незаметно внедрять социалистические ценности в текст при каждом удобном случае. Всегда противопоставлять рабочую партию власть имущим. Должен ставить перед читателем вопросы, пробуждать осознанность и критическое мышление. Когда в детской книге семья ужинает за столом, вполне уместно упомянуть войну во Вьетнаме. Скорее было бы странно ее не упомянуть. Пусть мимоходом, но все же напомнить о самом большом преступлении в истории человечества, чтобы сохранить это в памяти грядущего поколения.

Родители в детской книге, естественно, должны перечислять деньги в НФОЮВ[56] в день зарплаты. Если писатель – социалист, его герои должны с осуждением упоминать США, домовладельцев, работорговцев. Когда мама или папа возвращаются с работы домой и у них спрашивают, как прошел день, они должны непринужденно упомянуть усталость и скверные условия труда, прежде чем перейти к основной беседе, например о предстоящем отпуске или о чем-то, что обычно хотят узнать дети»[cv].

Подобные книги Астрид Линдгрен выпускать не хотела.

Изменились не только политика и картина мира. Расширились возрастные границы. В 1968 году газета Dagens Nyheter опубликовала рецензию шестнадцатилетнего Рагнвальда Хедеманна на несколько детских книг Rabén & Sjögren:

«Все они представляют собой образец незрелости и неуклюжую попытку поиграть в мораль, которая заставляет задуматься о том, как издательство относится к своему читателю. Мне бы хотелось подвергнуть жесткой критике то, как люди принимают на веру эти лживые газетные ценности и ведут новое поколение окольным путем по задним дворам»[cvi].

В рецензии упоминались книги Эвы Бергольд «Осенний семестр», Майи-Бритты Ларсон «В компании» и Ирены Хант «Молодость бывает только раз». Критика была направлена не только на книги, но адресована издательству в целом. В 50-е годы Астрид Линдгрен была первым шведским издателем, начавшим выпускать книги для детей переходного возраста, как тогда это называлось. Она считала, что в них нет места для сексуальных сцен, и твердо придерживалась этого мнения. В 60-е продолжать эту линию стало трудно.

В 60-е годы Астрид Линдгрен практически не участвовала в политических дебатах о детских книгах и детской культуре. И только выйдя на пенсию, она вынула изо рта кляп и написала часто цитируемую статью под названием «Небольшой разговор о современном детском писателе»:

«Берем одну разведенную мать, желательно, чтобы она работала сантехником, хотя подойдет и физик-ядерщик, главное, чтобы она не умела шить и не была “прекрасной”; добавляем на одну мать-сантехника две части грязной воды и немного выхлопных газов, голодающих стран, родительского давления и учительского террора; все бережно перемешиваем, добавляем пару щепоток расовой розни, гендерной дискриминации, каплю Вьетнама, щедро приправляем наркотиками и сексом, и готово – от такого роскошного блюда и сам Сакариас Топелиус мог бы вздрогнуть, если бы довелось попробовать»[cvii].

В статье легко рассмотреть негативное отношение к социальному реализму в детской литературе. Язвительные формулировки придавали этому тексту идеологический вес, который в нем не подразумевался. Сама Астрид не любила, когда ее пытались разместить на право-левой шкале. За саркастическим вступлением следовало:

«Хочешь написать животрепещущую детскую книгу о том, как трудно и даже едва ли возможно в нашем мире быть человеком? У тебя есть на это полное право, сделай это так же хорошо, как Йоран Пальм[57]. Хочешь написать книгу о расовой дискриминации? У тебя есть полное право, сделай это так же хорошо, как Сара Лидман[58]. Хочешь написать книгу о цветущем острове, утопающем в объятиях шхер? И на это у тебя есть полное право, сделай это так же хорошо, как Эверт Тоб[59]. Да-да, на дворе благословенный 1970 год, и ты можешь писать о цветущем острове, не думая при этом, как зарифмовать это с грязной водой и утечкой нефти. Короче говоря: во всем необходима свобода!»

Свобода литературы

Главная установка Астрид Линдгрен заключалась в том, что литература свободна, она не должна подчиняться политике. Тому, кто ставит политику выше литературы, лучше убираться подобру-поздорову, ему нечего делать в Rabén & Sjögren. В 60-е годы человека с такой позицией сразу записывали в оппозиционеры. Тот, кто не с нами, тот против нас!

В 60-е годы в редакции Астрид Линдгрен вышло огромное количество замечательных книг, были открыты новые имена. В 1964 году в Rabén & Sjögren были выпущены книги Ингер и Лассе Сандбергов, в 1965 году – первая книга Барбру Линдгрен, в 1966 году дебютировала Сив Видерберг, которая сыграла важную роль в детской литературе. Rabén & Sjögren продолжало издавать книги Черстин Турваль. Перед уходом на пенсию Астрид успела выпустить первую книгу Гуниллы Бергстрём «Папа Мии уезжает» (1971), а годом позже была опубликована первая книга в знаменитой серии Бергстрём об Альфонсе Оберге.

В каталогах Rabén & Sjögren за период с 1965 по 1969 год мы не увидим отклика на общественные дебаты того времени. Там есть реалистические книги, где затрагивается политика, но она была там и в 50-е годы, и с тех пор больше ее не стало. Скорее даже не политика, а история. С таким же успехом можно полистать более поздние каталоги в поисках книг на актуальные политические вопросы.