— Ну не случайно же они — наши родители! —выступила я в защиту ненавистницы мелких бриллиантов.

— Да, — вздохнула Лена, — но иногда хочетсяпросто услышать «спасибо».

Кто-то уже дважды звонил и вешал трубку. Я разбиралась вМашиной комнате. Няня заболела, и мне пришлось остаться дома. Я перебиралаМашины игрушки, тетрадки, альбомы, сумочки, ластики, блокнотики и книжечки. Иполовину сразу отправляла в пластиковый пакет для мусора. Дети никогда нерасстаются с вещами сами.

А как она расстанется с этим домом?

Я старалась думать про это отвлеченно: не верилось, что ямогу лишиться дома, что это будет не мой двор, не мои комнаты, не мой адрес. Уменя было такое чувство, как будто кто-то хочет одолжить у меня машину. На одиндень. Сердце, конечно, щемит от волнения — вдруг поцарапает или бандитыотнимут, — но это всего один день. И потом все будет нормально.

Снова зазвонил телефон и после моего «алле» сразуотключился.

Кто бы это мог быть?

Вдруг Вова Крыса?

Страх — это когда наплевать, как ты выглядишь. Это когдапотеют руки. Страх — это когда нужно только одно: поставить ширму между тобой иопасностью. И ты готов сделать эту ширму из чего угодно. И кого угодно. Впервую секунду. В эту секунду совершаются предательства. Потом ты с хрустомпереламываешь в себе что-то и уже в состоянии адекватно мыслить.

Я не нужна Вове Крысе. Только если он не шизофреническийидиот и не маньяк-убийца.

Я позвонила Вадиму.

— Они собираются ловить этого Вову? — спросила яраздраженно. — Я боюсь за семью водителя. Им уже машину сожгли!

— У меня есть один рычаг. Я постараюсь взбодритьих, — пообещал Вадим

— Или они все переедут жить прямо к ним вотделение! — пообещала я.

— Тебе надо развеяться, — сделал вывод друг моегомужа.

Господи! Не забирай у меня мой дом!

Получилось, как будто этот дурацкий банк — Господь Бог.

Господи, дай мне силы пережить все это!

Нет, тоже не годится. Каждый несет тот крест, который можетвынести. Лучше бы у меня этих сил не было.

Господи, яви чудо!

В магазинах появились летние коллекции. Запахло весной. Всеначали худеть и заниматься спортом.

Я сидела в кафе «World Class» в Жуковке и думала, кудапойти. Налево — SPA, направо — тренажерный зал. Я решила начать оздоровительнуюпрограмму с бассейна.

Там же Олеся начала свою. Она сидела на бортике и размышлялао том, как заставить своего мужа венчаться. Надеясь на то, что, обвенчавшись,он уже точно не уйдет к другой.

— А может, сказать, что меня батюшка в церкви ругает,что мы во грехе живем? — спросила она, когда я проплывала мимо, следя заритмичностью вдохов и выдохов.

— Скажи, — ответила я, как раз уместив слово водин вдох.

— А может, сказать, что за наши грехи дети будутрасплачиваться? Это ведь так и есть? — придумала она, когда я пошла начетвертый круг.

— Неплохо! — У меня получилось не сбиться с ритма.Но я уже начала уставать.

— А может, купить платье тысяч за десять долларов, апотом не выбрасывать же его? Придется венчаться!

— Думаю, что, как только он поймет, что венчается из-запотраченных денег, эта затея потеряет для него всякий смысл. — Я решилаотдышаться и продолжить заплыв.

Олеся аккуратно, на руках, опустилась в воду. Повернулась наспину и легла, слегка двигая ногами.

— А Кира ходит в бассейн? — спросила я Олесю.

— Да, — ответила она, шевеля в воде пальцами.

— А что в это время делает ее собака?

— Не знаю. — Олеся непонимающе уставилась на меня.

— Я пошла, — сказала я.

— Хорошо позанималась? — бодро спросила меня Алексв машине.

— Отлично, — процедила я сквозь зубы.

Катя встретила меня с распростертыми объятиями.

— Боюсь даже говорить, — она счастливоулыбалась, — но у нас та-а-акой роман! И он хочет детей.

— А я хочу есть. Я со спорта.

— Ух ты! — В ее голосе появилось уважение. —Но мне сейчас нельзя. Я активно пытаюсь забеременеть. Я уже купила штукдвадцать тестов. Чтобы потом не бегать.

Катина домработница накормила нас картофельной запеканкой. Сфилиппинкой я научилась ценить простую человеческую еду.

— После секса я по десять минут держу ноги задраннымивверх, — рассказывала Катя, — и вообще мы занимаемся этим, толькокогда доктор разрешает: меня смотрят на ультразвуке и там видно, есть ливероятность зачатия. Конечно, никакой романтики, — сокрушалась она, —но, я думаю, ему романтики и без меня уже хватило.

Я вдруг начала сомневаться, можно ли мне с моимпиелонефритом ходить в бассейн.

— У тебя нет, случайно, ста двадцати тысяч? —спросила я Катю за десертом.

— В долларах? — уточнила она.

Я кивнула.

— Нет, нету.

— Жалко.

— Мне тоже, честно говоря. Но, я думаю, скоро всеизменится.

На десерт был вафельный торт «Причуда».

Одноклассник Олежека погиб в авиакатастрофе. Вместе с нимразбился летчик. Частный самолет рухнул вниз через десять минут после взлета.

«В квартире Шпака — магнитофон, у посла — медальон», —вертелась у меня в голове фраза из фильма «Иван Васильевич меняет профессию». Яведь раньше не доверяла Олежеку. Я даже бриллианты снимала в машине. Почему ярешила, что он должен измениться после того, как перестал быть бедным? Ведь всеравно всегда есть деньги, которые тебе не принадлежат. Пока.

Как он сказал? «Я не могу сейчас засветиться в таком деле».

Я набрала его номер. Автоответчик.

— Олег, я хотела выразить тебе соболезнования. Но,конечно, слава богу, что ты не полетел с ним. Пока.

«В квартире Шпака — магнитофон…»

Если бы можно было запереться в своем доме! С книгами ителевизором! И ров с водой пустить вокруг. Только чтоб кто-нибудь к завтракуикру свежую приносил по перекидному мостику. И маракуйю. Впрочем, скоро приноситьбудет некуда. Банк заберет дом.

* * *

Кате купили джип Cayenne. А на Восьмое марта она ждала цветыот Van Cliff. В уши и на палец.

Лена рассталась со своим женихом. И одновременно — снадеждой когда-либо выйти замуж. Теперь, когда она хотела охарактеризоватькакую-либо девушку, она просто почтительно декларировала, сколько лет та вбраке. Например: «Вон идет Оля. Посмотрите на ее юбку. Она уже девять летзамужем. У нее двое детей». Это означало, что юбка хорошая.