– Как же всё совпало! И здесь просто так не бросишь! Тоже надо до ума довести… Теперь, получается, каждый час на счету.

«Сейчас нос затормошит», – догадался я.

Бероев ухватил себя за нос и нешуточно дёрнул.

И в этот момент мы расслышали звук двигателя, следом – возбуждённые выкрики.

Бероев скупым движением подтянул поближе карабин.

– Егорша, «Буран» сперва к «скиту» припаркуй! И – заходь следом, – послышалось снаружи.

Рука Бероева расслабилась.

– Хозяин вернулся, – объявил он, отчего-то озадаченный.

Дверь растворилась и тотчас захлопнулась. На пороге в морозных клубах возник снеговичок с заснеженной всклокоченной бородкой на вваленных щеках, запорошенными вьющимися волосами и с треухом в руке. Я разглядывал тщедушного хозяина с разочарованием. Был уверен, что увижу силача, богатырской дланью скручивающего рысь.

– Палыч, как же здорово, что мы на тебя попали. Представляешь, это чмо из-под замкá утёк! – выпалил он. Подпрыгнул, отчего у порога образовался сугроб.

Невнимательно кивнул незнакомцу. Подсел на колченогий табурет. Затараторил:

– Мы с тёткой едва за стол сели, и тут вваливается… Утёк из-под стражи. В бега, понимаешь, дурашка нацелился. Ну не в ментовку же его назад сдавать. Весь посёлок знает, что по навету взяли. Тётка моя, на что злыдня быват, и та сразу: припрячь до времени. Нас сюда, стал быть, снарядила. А сама бёгом на почту – тебе в набат бить. А ты, вишь как, уж сам поспел.…

Пёрышкин наконец разглядел недоброе выражение глаз Бероева. Проморгался. Заново зыркнул на меня. Пожух.

– Я подумал: раз вы вдвоем, так можно… – пролепетал он. Поднялся, нашарил треух. – Так мы тогда на заимку? Ништяк. Доберёмся на снегоходе. Не впервой… Всё путём. Прощайте!

Он попятился к выходу.

Дверь заново распахнулась. В стареньком армяке с торчащей из рукавов ватой ввалился рослый румяный молодец лет тридцати, дурашливо отбил поклон:

– Будьте здравы, хозяева!

Пёрышкин подскочил и принялся ладонями выталкивать наружу:

– Пошли, Егорша! Пошли! Не ко времени!

Через его голову тот ошеломлённо уставился на Следопыта.

– Как сбежал-то? – сухо спросил Бероев.

– Бежал да сбежал!

– Ты не дуракуй! Ну? Не зашиб кого?

Богатырь оскорбился:

– Больно надо. Дежурный, слышь, в Ленкомнату на ночь дрыхнуть ушел. Получается – вдвоём с помдежем остались. А он решётку не запер. Я ему сначала кричал, чтоб воды подал. Говорит: перебьёшься. И сам за столом закемарил. А у меня в глотке сухостой. Задвижку отодвинул. Вышел к бачку. А после думаю: чего высиживаю? Всё равно уконтрапупят! Дай лучше до Иркутска доберусь и прямиком к облпрокурору сдамся. Там-то, глядишь…

– Выйдите оба, умники! – потребовал Бероев. Озираясь друг на друга, ночные визитёры выдавились наружу. Мы остались вдвоём.

– Да уж понял, – опередил я. – Тот самый Егорша Микушев?

Бероев крякнул.

– Вот что, Семён! Как совесть велит, так и поступишь. Могу шепнуть им, чтоб больше ни звука. Ты вроде не при делах. Мало ли кто зашёл? Ничего не вижу, ничего не слышу. Могут и впрямь уйти, будто не заходили. Люди бывалые, ночью не пропадут. Только выслушай меня сперва. Завтра с утра я Егоршу спроважу к Репнину в заказник. Пусть при Жорке побудет. А мы с тобой вместе рванём в Качуг, как собирались. Всё равно до пятницы день в запасе. Что по тайге мотаться, что вдоль Куленги. Потребуешь дело. Это ты ведь можешь? Увидишь, что виновен, мне кивнёшь. Лично за шкирку доставлю. Тебе ещё и слава, что преступника разыскал. Ну а нет…

– Зови!

Вернувшийся Микушев уселся напротив меня на жалобно скрипнувший табурет. Комкая в руках шапку, Пёрышкин притулился подле друга. Беспокойно постреливая в меня глазами.

– Так почему вы уверены, что в районе вас непременно уконтрапупят? – спросил я.

Микушев дождался кивка Бероева.

– Большого ума не надо! Для того и дело открыли.

– В чём обвиняетесь?

– Так аж под грабёж подвели. Разбойника Кудеяра отыскали. Говорю же, это всё от Большунова ответка! Давно команду дал, чтоб, как случай выдастся, – прищемить!

– По существу, пожалуйста!

Неделю назад на складе леспромхоза жителям посёлка выдавали дрова – по разнарядке. Среди прочих дрова полагались и жене Микушева. Пойти за квитанцией на вывоз поленилась. А на другой день уже началась выдача. Не получишь сразу, можешь и вовсе с ползимы прождать. Микушев как раз был на санях. Подъехал получить за жену. Кладовщик хоть побурчал, но согласился выдать. У него все фамилии так и так в ведомости переписаны. Погрузили. Но тут, со слов Микушева, как раз подвернулся подвыпивший Лапин с дружками. «Покажи-де квитанцию».

– А кто ты такой на складе, чтоб я тебе показывал? По какому праву распоряжаешься? Спрашиваю кладовщика: «Чего он у тебя на складе распоряжается?» Тот носом шмыгнул и – вроде в сторону. А этот прёт: «Сгружай, паскуда!»

Слово за слово. Началось махалово. Их трое амбалов. Юшку начистили, скрутили. И – в милицию. Вроде как с поличным. Тут же и дело открыли. И – задержали.

– Квитанция сохранилась?

– Так не получили ж.

– Но в ведомости-то есть! И в решении поссовета есть! – Переживавший за друга Пёрышкин аж привскочил.

Все напряжённо смотрели на меня.

Всё это и впрямь было похоже на фальсификацию. Правда, пока