лишь со слов. А цену клятвам и заверениям заинтересованных лиц я знал ещё по собственным уголовным делам.

Выложил из сумки несколько чистых листов, ручку. Придвинул Микушеву.

– Пишите! Всё подробно! Первая часть – история противостояния. Когда, кого, за что задерживал. Какие меры, кем и когда приняты. Или не приняты.

Вторая часть: по фабуле уголовного дела. Особенно – какими документами и решениями подтверждено право на получение дров.

Третья: обстоятельства побега. Никакого силового сопротивления. Вышел беспрепятственно через незапертую решетку. И главное – цель! Не желание скрыться от правосудия, а, напротив, стремление добиться справедливости, а для этого сдаться в руки областным властям.

Вопросы?

– На чьё имя писать?

– Начальнику УВД. Ему, если что, и передам.

Я перевёл взгляд на Бероева.

– Завтра на месте разберёмся.

Показал на часы, – за окошком, в ночи, завывала вьюга. Заметало в щелястую дверь. Занесённый снег тут же расплывался лужей у гнилого порога.

Пока Микушев, покряхтывая, черкал бумагу, перекусили. До знакомства с Пёрышкиным я мечтал порасспрашивать его об искусстве отлова диких зверей. Это могло бы стать самостоятельным – и очень выигрышным – разделом пособия или статьёй для журнала «Охота и рыболовство». Да и охотинспектор – один противостоящий браконьерскому клану – фигура эпическая. Для хорошего повествования. Эдакий Бероев районного разлива.

Но после случившегося всем было не до трёпа. Потому поужинали коротко.

Бероев выложил перед Пёрышкиным карту. Ткнул:

– Вот тут Репнин ждёт. Сможешь Егоршу к нему забросить?

Пёрышкин охотно закивал:

– Так а чё? Я завтра с эвенками рыся брать пойду. Недалёко выйдет.

Прислонившись к согретым доскам, слушал я завывание пурги в вершинах кедров, надрывное бурление ручья, тужащегося пробить сковавшую его наледь. И сделалось мне от этого так тепло и уютно, что незаметно задремал.

Растолкал Бероев. Не судьба мне оказалось переночевать в зимовье. Освободив квартиру хозяину, перебрались в «скит». Уснул я, едва рухнув на нары. Последнее, что увидел, – в зелёном небе как раз загорелась первая звезда.

Пробудился от постороннего шума. Выглянул. В светлеющем небе догорали последние звёзды. Снегохода уже не было. Дверь зимовья, вновь подпёртую ухватом, припорошило. Возле домишки разглядел звериный контур.

– Бимбо, – объяснил проснувшийся следом Бероев. – Жаль, уезжать пора. Познакомил бы.

– Бимбо?

– Оленёнок. Перышкин его приручил так, что с рук ест. Вообще лесной дикарь доброго человека чует.

Зверёк ткнулся в пустую кормушку, недоумённо заглянул в тёмное окошко. Постучал носом.

Выехали затемно. По низинам древесных стволов ещё стелился редеющий туман. Но тайга уж пробуждалась.

В глубине постукивал дятел. Бедолага истово прорубался сквозь промёрзшую кору к личинкам. Где-то в вышине, у верхушек, стоял гуд – гулял ветер. Порой спускался пониже. И тогда машину окатывало сполохами снега. Как же мне вчера не хватало этих простых звуков. Звуков жизни.

Выглянуло солнце. Поползло, подсвечивая складки плоских гор. На одной из верхушек озолотило пушистого от росы тура. Неподвижный, вытянутый в струнку зверь насторожённо приглядывался к машине внизу. Это вам не простодушный олень! Не подступишься.

Что-то на обочине привлекло внимание Следопыта. Он остановился. Включил мощную поисковую фару. Направил на чащу. Мы успели разглядеть силуэты шарахнувшихся зверей.

– Косули! – пробормотал Бероев. – И сильно напуганные.

– Думаешь, браконьеры? – У меня занялся дух.

– А откуда бы протекторы «Беларуси» взялись? И кажется, совсем свежие.

В самом деле, с дороги на боковую тропу уходили следы широченных колёс.

Бероев заглушил двигатель. Достал из «скита» «тозовку», протянул мне.

– Пошли. Если повезёт, накроем.

Я неуверенно принял.

– Ты что? Стрелять не доводилось?!

– Только из пистолета.

Рядом с бывалым охотником чувствовал я себя полным неумехой.

– Тогда повесь на плечо для виду, – посоветовал Бероев.

Вскинув карабин, шагнул в сугроб и, пробивая наст, пошёл в сторону от дороги. Я двинулся следом. Вчерашний ужас поутих, тем более был я не один. Но всё-таки невольно жался к своему проводнику.

Бероев расхохотался.

– Затопчешь, подполковник!

Через пару сотен метров обнаружили на снегу следы крови. По окровавленному следу дошли до лежащей в кустах туши изюбра. Бероев склонился:

– Вот тебе побочный эффект охоты вслепую. Палят куда ни попадя. После подранок, даже если ушёл, погибает.

* * *

Зашагали дальше.

Вскоре уловили запах дыма. Вышли на широченную поляну, испещрённую следами протекторов.

– Точно! Ночная охота! И – обрати внимание, как снег перемололи. Не просто подъехали и поставили машину в сторонке. А именно гоняли зверьё на транспорте! – подтвердил свою догадку Бероев. – Причём специально приспосабливают его под слепую охоту. Самое подлое дело! В чём её опасность для зверя? Фара парализует. Зверь застывает. Бей – не хочу!

На снегу дотлевал костёр. Как раз рядом с местом разделки добычи.

– Лосиха с телёнком, – с ходу определил Бероев. Вгляделся в следы. – Двое. По повадкам – матёрые браконьеры. А наследили-то!.. Даже не уберут за собой, беспредельщики! Сразу видно – привыкли к безнаказанности.

Глаза его загорелись азартом. Осмотрелся, примериваясь. Выдернул из заплечного баула и протянул мне несколько целлофановых пакетов, следом – к моему