о её преступных действиях. Первый вариант мне показался сомнительным. Дело вот в чём. Чтобы забрать все деньги, человек, которого шантажировали, должен был знать, что и остальных тоже шантажируют. А как он мог это узнать? Ну можно предположить, что один или одна из шантажируемых рассказал другому, тогда налицо сговор. Но все пятеро? Мне это показалось сомнительным. Да и как убийца успел бы унести деньги, кроме того, найти их? Я отсутствовал не более пяти минут. За это время Поилова должна была выпить отравленный чай, умереть, а убийца войти, найти деньги и скрыться. Как бы это успел один из посетителей Поиловой? Да и где он был, когда я спустился вниз?

– Но ведь он же не знал, что вы вернётесь, – заметил прокурор.

Зубриков взглянул на него с удивлением.

– Конечно, не знал, Олег Васильевич. Но ведь я вернулся, и по всем законам логики должен был застать его в кабинете. Точно бы застал, ведь он не думал, что кто-то зайдёт, и чувствовал бы себя относительно свободно. Кроме того, с чего бы он зашёл? Как бы он узнал, что Поилова выпила чай?

– Он мог зайти и проверить это под предлогом того, что что-то забыл или хочет ещё обсудить какие-то детали, – подала реплику Ялович.

– Верно, Тамара Викторовна, – согласился Зубриков, но тогда Поилова вряд ли стала бы пить чай.

– Но она могла уже выпить, когда убийца вошёл.

– Ну хорошо, допустим, – нехотя согласился Зубриков. – А вы можете опровергнуть остальные мои доводы?

Все промолчали.

– Вот то-то и оно, что нет, – сказал Зубриков. – Итак, версию, что убийца шантажист, я отмёл. Другое дело – сообщник или тот, кто узнал об этом. Кто бы это мог быть? Вот здесь-то на первый план вышла фигура Митченко.

– Что вы имеете в виду? – спросил Кораблёв.

– По-моему, всё ясно, капитан. Митченко была заместителем Поиловой и могла узнать, что начальница занимается шантажом. Но не это главное – узнать могли и другие. Главное в том, что Митченко была на месте, когда всё происходило. Ольга Алексеевна сидела в соседнем кабинете. Когда я ушёл в гардероб, у неё была возможность зайти и дать начальнице яд. После этого она могла взять деньги и унести их в свой кабинет. Потом она вышла бы из кабинета и зашла вместе со мной – обнаружить тело Поиловой и быть в курсе дальнейших событий.

– Звучит логично, – подумав, заметил прокурор района.

– Ничего не логично, – воскликнула Лидия Валерьевна. – Откуда она могла знать, что Зубриков вернётся? И вообще, я думаю, что любой человек, пришедший за деньгами, должен был бы находиться в кабинете, когда Зубриков вернулся. Кто мог знать, что он вернётся?

– Но Митченко могла забрать деньги позже, – заметила Ялович.

– Когда позже, Тамара Викторовна? Кабинет-то опечатали.

– Слушайте, что мы это обсуждаем, – вмешался Седельцев, – ведь в целом мы же знаем, что произошло. Нас интересуют детали и ход мыслей Петра Петровича.

– Именно его ход мыслей мы и обсуждаем, – ответила Лидия Валерьевна. – Пётр Петрович рассказывает о своих первоначальных версиях, а мы разбираем степень их достоверности.

– Давайте вернём слово докладчику, – вмешалась в дискуссию Дергень.

– Верно, пусть говорит Пётр Петрович, – поддержала следователь.

– Итак, на тот момент Митченко была у меня на подозрении, но в деле оказалось слишком много загвоздок. Некоторые из них вы упомянули, на некоторые я обращу ваше внимание. Во-первых, Митченко не могла быть уверена, что шантажируемые принесли деньги. Это она могла знать наверняка, только если была сообщницей Поиловой.

– А это так невероятно, Пётр? – спросила Бернингсен.

– Конечно, это могло быть, Галя, но я вообще мало верю в преступные группировки. Вот даже когда читаю детективы, люблю, чтобы преступник действовал один, без сообщников. Но это моя личная проблема, определённая, пожалуй, узость. Она меня в дальнейшем и подвела. Да, Ольга Алексеевна могла быть сообщницей Поиловой, но главная загвоздка всё же состояла в том, как могло случиться, что Поилова выпила отравленный чай, и преступник успел унести из кабинета деньги? Этого я объяснить не мог.

– Скажите, Пётр Петрович, а вы уже тогда отвергли версию, что убийца кто-то из очереди, а мотив – просто заставить замолчать шантажистку? – спросил Седельцев.

– Эту версию я отбросил после того, как узнал о деньгах, отданных Поиловой. Правда, на тот момент признались только Воронцов и Смирнов, но я предположил, что остальных тоже шантажировали, а если кого-то и нет, как меня, то и тех денег, отданных, было достаточно для мотивации убийства.

– Убийство, убийство, – подал голос Кораблёв, – но ведь мы до самого конца не были уверены, что это убийство, а не самоубийство или несчастный случай.

– Не знаю насчёт вас, а я эти версии отбросил, как психологически недостоверные, – парировал Зубриков. – Я видел Поилову за пять минут до смерти, и она была совершенно непохожа на самоубийцу. А несчастный случай – ну как вы себе это представляете? Она вместо сахара насыпала себе цианид?

Все промолчали, и Зубриков продолжил.

– Итак, после смерти Поиловой у меня не было чётких версий, лишь неясные подозрения в отношении Митченко.

– А скажите, вы потом обдумывали, насколько естественно вела себя Митченко, когда она обнаружила тело Поиловой? Действительно ли она была удивлена, увидев тело?

– Очень хороший вопрос, Тамара Викторовна, конечно, я об этом думал. Мне показалось, что она вела себя естественно. Лишь потом я узнал, что до получения медицинского образования наша дорогая Ольга Алексеевна играла в театре.

– Мы все узнали об этом недавно, – кивнула Ялович.

– Слушай, а Крылова ты подозревал? – спросила Бернингсен.

– Да погоди ты со своим Крыловым, – отмахнулся Зубриков, – Давай по порядку. Итак, перехожу к убийству медсестры Разумовской. Мизансцена была поставлена здорово, ничего не скажешь. Мне сразу показалось странным, что нас собрали в поликлинике, и потом это театральное предъявление трупа.

– Именно тогда вы и заподозрили Кирилла Львовича Башевича? – спросил прокурор.

– Что вы, нет, – махнул рукой Зубриков, – я не настолько гениален. Просто у меня в подсознании отложилось, как он опёрся на дверь и как бы невзначай открыл кабинет. Тогда, да и позже, я не мог этого осмыслить. Если бы не Кристи… Но обо всём по порядку. Мотивы убийства Разумовской представлялись не очень ясными. Скорее всего, она что-то видела. Уже позднее нам стали известны её загадочные слова, которые передала Кольцова. Вы их помните: «Там была не она, понимаешь?». Но сразу после убийства Разумовской я стал гадать, зачем нас всех собрали, и пришёл к выводу – чтобы создать круг подозреваемых. К такому же выводу, если не ошибаюсь, пришла и уважаемая Лидия Валерьевна.

Седельцева