Сначала к одному заехали,потом к другой, после - к третьей... Выпивали, балдели - душу отводили.Наконец оказались у одного веселого и разудалого мужика, очень похожего наартиста Юрия Волынцева, который в кабачке "13 стульев" Пана Спортсменаиграл, только помоложе чуть-чуть. Его Соня так и называла - Пан Спортсмен.Как на самом деле этого мужика звали. Люба не спрашивала, а Соня неговорила. Пан этот самый их хорошо встретил, сводил аж в "Метрополь", туда,где за валюту. Потом показал Любе, - Соня это и раньше знала, какие товары в"Березках" продают. Глазки разбежались. Само собой, ехать в унылое это Сидорове или, того хуже, в Марфутки, гдемать последние недели доживала, Любе очень не хотелось. Ни на сидоровскомДОКе, ни в родном колхозе ничего похожего не увидишь. В подпитии ПануСпортсмену и Соне об этом вякнула. Пан ей посочувствовал, сказал, что можети ее и Соню пристроить на толковое место. Соня конкретно предупредила, чтоежели он надеется их на проституцию подогреть, то жестоко ошибается.Спортсмен сказал, что насчет ихней с Любой особенности он в курсе, и валютуим придется зарабатывать менее приятным способом, но зато намного болеекрупную. Потом этот самый Спортсмен свел их с каким-то мужиком азиатского вида состранной кличкой Равалпинди. Равалпинди по-русски говорил очень чисто, жил вМоскве, числился на какой-то работе и никаким иностранцем не был. Спортсмен,познакомив девушек с Равалпинди, испарился, и с той поры Люба его больше невидала. Работа оказалась намного проще, чем проституция. Равалпинди предложилподругам прокатиться в поезде по хорошо знакомой Любе дороге, ведущей черезстанцию Сидорове. Как раз в этом направлении должны - и что удивительно, водном купе с Соней и Любой - были ехать два гражданина, которых оченьжелательно напоить водочкой и "Тархуном" с клофелином. После того какклиенты уснут, надо изъять у них из чемодана стальную коробку - вот этусамую, которую Люба сейчас, без малого десять лет спустя, держала в руках. За эту работенку Равалпинди обещал каждой по пять тыщ рублями и еще потыще - "березовыми" чеками. Решили совместить приятное с полезным. Аванс - тысяча рублей в ценах 1986года - казался приличным. Да еще от "выходного пособия" с зоны по несколькосотен оставалось. Перед поездкой маленько прибарахлились, приоделись, Любаматери гостинцев накупила, платок вот этот пуховый, который сейчас был у неена голове. Равалпинди сказал, что, вообще-то, коробка ему нужна примерно черезнеделю после того, как ее изымут, но соглашался потерпеть и две, если будуткакие-то непредвиденные обстоятельства. Главное, надо было в кратчайшиесроки уведомить его о том, что коробку взяли, а также позвонить в Москву поусловленному телефону и позвать Клаву. А в Москве к телефону должен былобязательно подойти мужик и ответить: "Клава в санатории, что передать?"После этого надо было всего-навсего сказать такую фразу: "Передайте, что мыдоехали нормально и все в порядке". Даже если б кто и подслушал, придратьсяне к чему. Равалпинди популярно объяснил Соне с Любой, что не будет на нихсердиться, если они, кроме коробки, найдут у своих клиентов какие-нибудькупюры или разные мелкие ценности, но зато очень рассердится, если онипопробуют открыть коробку или вообще ее не отдать. Потом надо было приехатьв Москву, позвонить по телефону Клаве. Опять должен был подойти мужик, но насей раз ответить по-другому: "Клава еще не приехала, будет в понедельник".Мог сказать и "во вторник", и "в пятницу". Короче, в ближайший из тех дней,который назовет мужик, надо было приехать к 14.00 на метро "ВДНХ", вылезтииз последнего вагона, идущего от центра, и там дожидаться появленияРавалпинди, разумеется, имея при себе хозяйственную сумку с коробкой. Конечно, Люба знала, что идет на 144-ю. Слава Богу, в тюрьме онакое-какое юридическое образование получила. И вообще-то, выходя на волю,как-то не думала, что сможет профессионально совершать преступления. Онаведь была бытовушницей, а не воровкой. Тем не менее уж очень захотелосьденег. Много и сразу. Само по себе изъятие коробки прошло нормально. Мужики, ехавшие в купе,были даже очень рады таким попутчицам, особенно Любе, чем порядком разозлилиСоню. Однако она, мужиков на дух не переносившая, тем не менее смоглаболее-менее сыграть свою партию. Во всяком случае, воспользовалась тем, чтомужички выпендривались перед Любой, не обращая на Соню внимания, и зарядилаим в стаканы нормальную дозу зелья. Одеревеневших кавалеров закатили наверхние полки, нашли в одном из чемоданов стальную коробку, переложили всвою хозяйственную сумку, обернув тряпками, и спокойненько ушли, ничеголишнего не прихватив. Люба догадывалась, что проводница, должно быть, когдапроспавшиеся "кавалеры" хватились своих дам, сказала им, будто девочки вышлив облцентре, а не в Сидорове, потому что скорее всего операция эта имелахорошую подготовку. Не случайно ведь они попали в одно купе с этимибедолагами! В Сидорове они оказались среди ночи, и была перспектива заночевать навокзале, но, на их счастье, подвернулся грузовик из Лутохино, на которомзнакомый водитель встречал родню, и уже в третьем часу утра Люба с Сонейвзошли на крыльцо вот этого самого, тогда еще вовсе не заброшенного дома. Мать еще была жива, и может, то, что блудная дочь появилась у смертногоодра, продлило ей жизнь на трое суток. Соседки-старухи - Антонина ПетровнаАверьянова тоже среди них была - рассказали, что в больнице матери сделалиоперацию, но спасти ее было нельзя - опухоль оказалась неоперабельна, и еевыписали, наколов обезболивающими, чтоб дома умерла, статистику ЦРБ непортила. Пока Люба занималась всякими скорбными делами, Соня позвонила в Москву"Клаве". Вот тут-то и произошел облом. Подошел к телефону мужик и сказал:"Нет тут никакой Клавы, надоели уже!" Соня подумала, что, может, соединилине правильно, перезвонила. Опять подошел тот же мужик, Соня спросила: "Этономер такой-то?" Мужик сказал: "Да, но Клавы тут отродясь не было", Получалась очень неприятная вещь. С одной стороны, вроде бы они, получиваванс, сперли какую-то ценную штуку, но теперь не могут связаться сзаказчиком. Можно было, конечно, представить себе, что их собираются кинуть,не заплатить полной суммы, но чтоб и от коробки краденой отказались?Странно! Между тем почти весь аванс ушел на похороны да на поминки. Дом Люба насебя переоформила, паспорт получила с марфуткинской пропиской. Началапомаленьку прибираться. Участковый уже намекал, что не худо бы итрудоустроиться. Соня что-то там насчет возможности устроиться в Москве полимиту бормотала. На самом деле они с Соней никак не могли решить, что делать. Ехать вМоскву с коробкой, когда не знаешь, что тебя там ждет, - страшно. Они ведь,как и уговаривались с Равалпинди, коробку не открывали. И боялись вскрывать,тем более что коробка была наглухо заварена со всех сторон. Нужно быломинимум зубило применять, а после него следы наверняка останутся. Да и чертего знает, что там, в этой коробке, лежит? Может, радиация какая-нибудь.Дело-то ведь после Чернобыля было... Решили они тогда