Спасения ждать неоткуда. В голове у Майи не осталось ни единой разумной мысли. Не было ни сейчас, ни вчера, ни завтра. Все это должно прийти потом. Сейчас же не было ничего, кроме мучительной какофонии звуков, которые разрывали мозг. Майя прижала ладони к вискам и с силой сдавила их, точно хотела расплющить собственную черепную коробку.

Ее охватила паника.

Это был тот ужас, который способен толкнуть на что угодно, только бы…

…Господи, пожалуйста…

…только бы это прекратилось!

Майя не знала, длится все уже несколько минут или несколько часов. Этому не было ни конца ни края. Время утратило смысл в водовороте удушающих звуков. Оставалось лишь отдаться ему и попытаться удержаться на плаву.

Но в какой-то миг в этот ревущий ад проник новый звук, из другой, нормальной жизни. Казалось, он доносится из невообразимого далека. Он не сразу пробрался в ее сознание и обратил на себя внимание. Ему пришлось пробиваться сквозь какофонию других оглушительных звуков – один из которых, поняла вдруг Майя, уже начиная потихоньку возвращаться в реальность, был ее собственный крик.

Трезвон дверного звонка. Потом голос:

– Майя? Майя?

Шейн. Теперь он колотил в дверь кулаком.

– Майя?

Она разлепила глаза. Звуки не столько удалились, сколько насмешливо затихли, напоминая о том, что они могли и умолкнуть, но на самом деле всегда оставались где-то рядом, всегда с ней. Майе снова вспомнилась теория относительно того, что звуки не затихают, что если ты крикнешь в лесу и услышишь эхо, то это эхо просто становится все слабее и слабее, но никогда не исчезает полностью. Вот так же и ее звуки.

Они никогда не оставляли ее в покое по-настоящему.

Майя повернула голову влево, где должна была спать Лили.

Но ее там не было.

Сердце заколотилось у Майи в горле.

– Лили?

Стук в дверь и трезвон прекратились. Майя подскочила в постели и высвободила ноги из-под одеяла, но, когда попыталась подняться, у нее так закружилась голова, что она тут же рухнула обратно на кровать.

– Лили?! – снова закричала она.

Снизу донесся звук открывающейся двери.

– Майя?

Это был Шейн, только теперь уже внутри дома. У него был ключ, она сама дала ему на всякий случай.

– Я здесь! – Майя вновь попыталась встать, вторая попытка оказалась успешной. – Лили! Я не могу найти дочь!

Дом заходил ходуном: Шейн через ступеньку взбежал по лестнице.

– Лили!

– Все, нашел, – сказал Шейн.

Он появился на пороге с Лили на руках. Майю затопила волна облегчения.

– Она стояла на верхней ступеньке лестницы.

Личико Лили было залито слезами. Майя бросилась к ней. Дочка отпрянула, и Майя поняла, что малышку, судя по всему, разбудили материнские крики.

Майя замедлила шаг и заставила себя улыбнуться.

– Все хорошо, зайка.

Малышка уткнулась лицом Шейну в плечо.

– Прости, Лили. Маме приснился страшный сон.

Лили обняла Шейна за шею. Тот посмотрел на Майю, даже не пытаясь скрыть жалость и тревогу. У Майи защемило сердце.

– Я звонил, – сказал он. – Но ты не взяла трубку.

Майя кивнула.

– Эй, – преувеличенно бодро произнес Шейн. Это было настолько не в его духе, что даже малышка Лили почувствовала фальшь. – А давайте-ка все вместе пойдем вниз и позавтракаем? Ну, что скажете?

Вид у Лили по-прежнему был настороженный, но она быстро приходила в себя. Так уж устроены дети. У них невероятный запас жизненных сил. Майе подумалось, что не всякий солдат может похвастаться такой способностью к восстановлению.

– Ой, а знаешь что? – вспомнила Майя.

Лили настороженно посмотрела на мать.

– Мы с тобой сегодня идем на праздник с Дэниелом и Алексой!

Глаза малышки восторженно распахнулись.

– Там будут карусели и воздушные шары…

Майя продолжала расписывать Лили чудеса Дня футбола, и в считаные минуты остатки ночной бури рассеялись в свете нового дня. Во всяком случае, для Лили. Но Майя чувствовала ледяную руку страха куда дольше, и главным образом потому, что она успела коснуться ее дочери.

Что она наделала?

Шейн не стал спрашивать, все ли с ней в порядке. Он сам все понимал. Как только они усадили Лили завтракать и перебрались туда, где малышка не могла их слышать, он задал Майе всего один вопрос:

– Совсем плохо было?

– Я в полном порядке.

Шейн молча отвернулся.

– Что такое?

– Ложь с каждым разом дается тебе все проще и проще.

Он был прав.

– Да, совсем, – призналась Майя. – Теперь ты доволен?

Шейн вновь повернулся к ней. Ему явно хотелось ее обнять – Майя это видела, – но между ними так было не принято. А жаль. Ей бы сейчас это не помешало.

– Тебе надо с кем-то поговорить, – сказал Шейн. – Может, с Ву?

Ву был психиатром из Ассоциации ветеранов.

– Я ему позвоню.

– Когда?

– Когда все закончится.

– Что – «все»?

Она ничего не ответила.

– Теперь это касается не только тебя, Майя.

– В смысле?

Он глазами указал на Лили.

– Это запрещенный прием, Шейн.

– Очень жаль. У тебя есть дочь, и ты теперь растишь ее в одиночку.

– Я займусь собой.

Майя взглянула на часы. Девять пятнадцать. Она попыталась припомнить, когда в последний раз случалось такое, чтобы она проснулась позднее, чем без двух минут пять, но так и не смогла. И мысли о Лили тоже не давали покоя. Что же все-таки произошло? Ее дочь проснулась и слушала, как кричит мать. Пыталась ли малышка разбудить ее или просто сжалась в комочек от испуга?

Что же она за мать?

«Смерть ходит за тобой по пятам, Майя…»

– Я займусь собой, – повторила она еще раз. – Просто мне сейчас нужно разобраться со всем этим.

– И под «разобраться со всем этим» ты подразумеваешь «выяснить, кто убил Джо»?

Майя ничего не ответила.

– Кстати, ты была права, – бросил Шейн.

– Относительно чего?

– Потому я и здесь. Ты просила меня узнать про службу Тома Дугласса в Береговой охране.

– И?..

– Он отслужил четырнадцать лет. Там-то он впервые и приобщился к охране правопорядка. Именно он отвечал за расследование гибели Эндрю Беркетта.