Из динамиков почему-то запел Дима Билан. Я с тоской глянулана своих разнокалиберных старлеток в сарафанах, махнула рукой и понеслась втанец галопом. Снизу сарафан развевался, а сверху из него предательскивыскальзывала грудь.

Первым, на что наткнулся мой галопирующий взгляд, сталоофонаревшее лицо репортера Юрия Пеночкина. Я поняла, что об уважении с егостороны отныне говорить бессмысленно.

Потом мы с Тимуром на радостях тяпнули за сценой под дикоемычание ансамбля «Бабий разгуляй». Потом откуда ни возьмись появился Николай,пояснив, что он контролирует наш праздник.

– Ах ты, падла и шпион, – припечатал захмелевшийТимурка, – ну так полезай в жюри. Будешь председателем.

Потом мы упоенно жрали. Гурьевскую кашу с пирогами. Щидвенадцати разновидностей. Квашеную капусту с красным вином. Пельмени сяблочным вареньем. Креветки с оладушками. Жареную рыбу с солеными грибами.Манты с мочеными грушами. И опять пельмени...

Васька, крадучись, соскальзывала со сцены и бежала замочеными грушами прямо в кокошнике. Григорьянц сиротливо покачивался на сцене,временами выдавая в микрофон профессионально-плоские шутки.

– Пусть помучается, пьянь гидравлическая, –мстительно заявила Васька, наливая полстакана водки и держа пальцамипельмень. – Я из-за него весь день торчу на сцене, развлекаю толпу,большая часть которой все равно на выборы не пойдет, а мне даже в туалетсходить некуда...

Электорат веселился, набивая пакеты блинами с бесплатнойикрой. Песни воспринимались как неизбежная нагрузка к халяве.

Победу, не мудрствуя лукаво, присудили армянской кафешке«Вардан» – во всяком случае, мы ее знали и неоднократно пили там кофе. К томуже из всего кустарного жюри только Николай твердо знал, с какой стороны тарелкидолжна лежать вилка. Победитель Вардан Адамян, ошарашенный и счастливый, припалк вырезу моего сарафана, бормоча, что отныне мы – его алмазные гости и родныебратья...

На радостях мы тяпнули еще – и это последнее событие вечера,которое я помню отчетливо.

Финальный танец девочки из «Солнышка Сибири» исполняли ужебез меня. Танец был смелой импровизацией, и мэр Полонска аплодировал им стоя.Позже, когда мэр говорил о благополучии региона и о том, что Петров – лучшийгарант стабильности, Григорьянц упал со сцены.

Еще чуть позже выяснилось, что мы потеряли Николая. Егоискали на центральной площади, среди объедков и осоловелых аборигенов.

Васька пыталась стащить кокошник и выйти наконец из образа.

Совершенно неясно, как мы оказались в кафе «Вардан» – безНиколая, зато почему-то с Капой, и Капа с Васькой озорно отплясывали менуэт подаккомпанемент хозяина заведения. Я, судя по углу обзора, в этот момент сползалапод стол.

Пропажа Коли была бы потерей для штаба. К счастью, утром оннашелся сам. Пришел и постучал кулаком в дверь квартиры, игнорируя звонок. Онбыл пьян за гранью вообразимого. Его голый торс обтягивала белая женскаякурточка с капюшоном, измазанная чем-то вроде кетчупа. Джинсы и половина щекибыли в желтой масляной краске. Он залпом выпил литровую бутыль минералки, упалв коридоре и проснулся к вечеру. Все сделали непроницаемые лица.

– Коля, откуда на тебе разводы желтой краски? –деликатно удивилась Васька.

– Наверное, сел в краску, – с достоинством отвечалКоля.

– Лицом?

Этим изысканным финальным аккордом завершился Праздникрусского лаптя. И он же ознаменовал окончание нашей ссылки в Полонск.

Перед нашим отъездом редакция получила ворох ценных советов,которые, судя по лицам, никто не собирался даже запоминать. С тем же успехомможно было записать их на туалетной бумаге.

Мы с Васькой входили под своды родного особняка, ведомыеангелом Николаем – адвокатом по скользким делам и лучшим специалистом по чернымдырам в предвыборных законах.

Гарик ожидал на лестнице – добрый демон нашего ни на что непохожего рая.

– Елки-моталки, да вы же сегодня красавицы! Полонскаятайга пошла вам на пользу! Вы не представляете, как одиноко тут было без вас!

Его преувеличенный энтузиазм означал, что Гарик имеет к намсвой интерес.

– Спасибо, мы отлично отдохнули, – с мягкимсарказмом заметила Васька. Это означало: только идиотки покупаются на дешевуюлесть.

Гарик выдержал драматическую паузу и провозгласил:

– Теперь, когда вы стали мастерами по устройствупраздников...

– Мы не стали! – торопливо перебила я.

– Во всяком случае, вам нужно закрепить опыт, –заявил Гарик. – Назначаю вас, царицы моей души, ответственными за всепоследующие праздники. Вместе с Митей, разумеется, который у нас все-такиглавный шоумен.

– Всего-то три праздничка! – жизнерадостнохихикнул «голубой ангел».

Все завертелось. Организацию Фестиваля коренных народовСибири мы почти целиком переложили на Севу Григорьянца и мсье Одиносика,плачущего от груза ответственности и страха, как бы чего не вышло. Митявдохновенно дирижировал действием, безбожно путая даты, имена, номера телефоновучастников фестиваля. В штаб то и дело в обход Семен Семеныча проникалиделегации коренных малочисленных народностей, желающие то увидеть живогопрезидента, то изложить нам свое видение пути развития России.

– Кто пустил в офис сумасшедших? – страшнымшепотом орал Гарик.

Митя ангельски улыбался и часами выслушивал сумасшедших,одновременно играя в компьютерную стратегию. «Говорите-говорите, я всезаписываю», – кивал он очередной делегации сибирских шаманов.

Периодически в панике звонил Сева Григорьянц:

– Даша, тут меня спрашивают – куда на площади ставитьпалатки? Или что там у них – юрты, чумы? Что им говорить?!

– Говори – у нас все продумано до мелочей, сейчас ясверюсь со своей план-схемой... – учила я. – Потом сделай умное лицо,зажмурь глаза и скажи: «Ставьте вот тут, тут и еще там. И ни на сантиметр неперепутайте!»

Под шумок мы выпустили листовки в поддержку Петрова от лицавсех коренных народностей. На всякий случай. Машу каслом не испортишь.

Праздники не освобождали нас от работы, они былидополнительной неприятностью, тем более что Гарик лучше всех знал пределы нашейтрудоспособности. Однажды мы делали восемь предвыборных газет одновременно. Вдругой раз вели двадцать кандидатов сразу – целый взвод. Тогда мы с Василисойтрое суток мантулили в четыре руки – я опрашивала кандидатов, а Васькаотстукивала на компьютере их отлакированные, приглаженные, вылизанныебиографии, потому что, когда кандидаты рассказывают о себе без цензуры, этожуть беспросветная, батюшки мои!