В шатре для переодевания стайка модельерш сбилась уобогревателя. Над ними, как печальные и любопытные цапли, склонились полуголыесеверские девочки-модели. Я с легким злорадством разглядела у парочки целлюлит.

– Вы хорошо разместились? – с праздничной улыбкойспросила я. – Всего хватает?

– А н-н-нельзя ли еще об-б-богревателей? –запищала стайка.

– И водки, – храбро добавили сверху, из-под сводовшатра.

– Визажисты говорят, у них грим замерз!

– А где парикмахеры?..

– Кто члены жюри? А какие номинации?

– Моя коллекция требует особого освещения!

– Нам обещали зеркало!

– А парикмахеры?..

– У нас все продумано до мелочей! – отчаяннокрикнула я, не теряя улыбки, и отползла к выходу – Сейчас я сверюсь с нашейплан-схемой!

Между прочим, оба дефицитных парикмахера суетились вокругВаськи, мурлыча по поводу ее локонов. Курочкин и Перцель должны были прилететьв Северск с минуты на минуту, и поэтому Васька вертелась в новой роскошнойзамшевой курточке, глаза ее сияли неземным светом – одним словом, было на чтопосмотреть.

Модельершам срочно отправили еще один обогреватель и десятьбутылок водки. Причем водку Андрес с Николаем вызвались доставить лично, чтобыпосмотреть на голеньких девчонок. С этой минуты оба уже не выходили из шатра.

В пресс-релизе мы писали, что возглавлять уважаемое жюрибудет член Французской Ассоциации высокой моды и прет-а-порте. Оставалось найтичеловека, готового изобразить на пару часов нашего ценного французского гостя.Это было тем сложнее, что о жюри Митя вообще забыл. Наконец туда были набраны:директор местной Академии художественных промыслов; заместитель мэра пообразованию и социальному развитию; олигарх, щедрый хозяин нашего дома скамином, который оказался в Северске пролетом как раз между Мальдивами иГавайями.

Манекенщицы, спотыкаясь и ежась, побежали по сцене.

– Митя, – сквозь зубы процедил Гарик, удерживая зашкирку неугомонного распорядителя бала, – ты знаешь, что у нашего олигархасудимость имеется?!

– Подумаешь – судимость! Зато человек хороший, а сроксовсем небольшой...

Ливень хлынул с новыми силами, и мы с облегчением заявили,что самолет французского гостя задерживается по погодным условиям. Полуголыедевочки в майках и сарафанах из гофрированной бумаги посинели так, что толпа наплощади всплакнула от жалости, а я все глубже куталась в палантин.

– Я думал, все красавицы сегодня на подиуме, –вдруг томно шепнули мне в ухо, – и тут встречаю в толпе самую красивую женщинуна празднике.

Курочкин! Совершенно непринужденный, в ковбойской куртке,живой, улыбчивый Курочкин, по-моему, немного похудел, но в целом безупречен.Человек, чьи смс-ки поддерживали меня в беспросветном мраке Полонска. Мужчина,который видит во мне красивую женщину, а не машину для производствапредвыборных листовок.

Я шепотом заорала от восторга.

Он с осторожностью профессионального конспиратора прижалменя к себе, так что я уткнулась в мокрую куртку...

Членом Французской Ассоциации высокой моды сделали Перцеля,во-первых, за то, что знал французский язык, а, во-вторых, за то, что прилетелв безупречном европейском костюме. Он неуверенно прокурлыкал по-французски иприслушался к ликованию толпы.

– Хау ду ю ду? – трепеща, спросил заместительмэра.

– Thanks! My flight was excellent and I'm glad to takepart in this splendid show, – не растерялся Перцель.

Заммэра тяжело плюхнулся на стул и нервно высморкался.

Вместе с бестрепетным населением Северска мы отсмотрели всеколлекции нарядов до конца – «Русскую красу» из пожухлых березовых веток,«Врата Сибири» с использованием фрагментов ватного одеяла, резиновых сапог,кастрюль и, видимо, всех ненужных вещей из квартиры модельера, «Неукрощенныйавангард» и даже «Игривые невесты», где присутствовали красные чулки в крупнуюсетку, бикини с прорезями для сосков, декольте до талии, а креатив граничил спорнографией. Между прочим, «Игривые невесты» получили приз зрительскихсимпатий.

Когда мы с Курочкиным пытались незаметно исчезнуть, меняпоймал мокрый, но полный энтузиазма Юрий Пеночкин:

– Какая экспрессия! Какая импрессия! Какая чистотапомыслов! – шумно заявил он. – Это вам не предвыборные листовкицарапать! Кстати, нельзя ли мне устроить эксклюзивное интервью с французом?

– Разве вы по-французски понимаете?

– Не понимаю! Но я бы объяснил французу, что если он,француз, на нашей территории, то должен говорить на нашем языке. На великом имогучем. На конкретном русском языке. И тогда языковой барьер исчезнет!..

Я горько вздохнула и скользнула в машину Курочкина, к егоохранникам. Через полчаса мы уже ехали между сосен к большому деревянномукоттеджу. Там было тепло, как в раю, и пахло одновременно шашлыками и булочкамис корицей.

Курочкин бережно донес меня до огромной кровати...

Андрей обнимал меня даже во сне. Это я выяснила, проснувшисьв платиновом сумраке октябрьского утра. Открытие меня порадовало – как пиарщик,я хорошо знаю, что люди почти всегда думают не то, что говорят, и большедоверяю проявлениям бессознательного. Если мужчина клянется тебе в любви, а восне отворачивается и уползает в угол кровати – пиши пропало.

Я поуютнее устроилась на подушке и со сладкой дрожьюперебрала все сексуальные подробности ночи. Да, Курочкин хорош, ничего нескажешь...

Порадовалась, что в сумке есть зубная щетка. Одним словом, яв раю.

Мы завтракали вдвоем в огромном кресле какими-топозавчерашними бутербродами. Курочкин рассуждал об осени, поэзии и японскойкухне.

– Кстати, о Японии! Я же привез тебе подарок!

Откуда-то из чемодана было извлечено немыслимое, тончайшегошелка, рассветно-бежевое кимоно с вышивкой.

– У этого кимоно есть имя, – нежно объяснялАндрей, завязывая широкий пояс на спине. – Видишь, здесь вышита икебана, аздесь японки с книгами и сямисэнами. Его название «Гейша». Оно специально длятаких редких женщин, которые сочетают красоту с умом, а смелость – сблаговоспитанностью.

Мы оба расхохотались. Нам столько нужно было рассказать другдругу, что в штаб Курочкин завез меня только к обеду – я, как опытныйконспиратор, вылезла из машины за углом, чтобы Семен Семеныч не углядел ввидеокамеру, и тихо кралась в кабинет.

– О, Дашенька! – ласково и подозрительнопровозгласил Гарик, который, как всякий бес, умел быть вездеодновременно. – Отлично выглядишь, бухала вчера?