«В этот тихий зимний вечер, – на экране компьютерабойко побежали первые строчки, – ничто не предвещало беды: двор по улицеЛесной жил обычной вечерней жизнью, собаководы выгуливали своих питомцев,детишки со смехом лепили снеговика. Кто мог подумать, что через несколько минутздесь разыграется настоящая трагедия...»

Работа закипела. Благодаря моим усилиям Белинский обросмногочисленными грехами и пороками. Его жизнеописание могло служить нагляднойиллюстрацией к Уголовному кодексу.

Я увлеклась настолько, что не заметила, как в моем сочинениипоявились сложная система положительных и отрицательных персонажей, диалоги сналетом неподдельного психологизма... Вскоре мои герои уже размышляли,сопереживали другим и обретали все большую художественную выразительность.

В тот момент, когда я добивала заключительные слова передтем, как опустить занавес, передо мной вновь возник Тимур. На этот раз вся егофигура, включая кончики ушей, выражала крайнюю степень апатии.

Он уселся рядом со мной, выложил из-за пазухиподозрительного вида сверток из газетной бумаги, достал оттуда огромныхразмеров бутерброд с салом, на котором явственно отпечатались газетные строчки,и принялся его жевать. Грязные тимуровские пальцы с траурными ногтями довершалиэтот натюрморт.

– Хочешь? – спросил меня Тимур и с готовностьюпротянул остатки своего страшного ужина. – Ну, как знаешь, – пожал онплечами. – Слушай, я тут посоветовался с Гариком и Николаем, они строгозапретили писать про всякие диверсии. А ты, я вижу, уже что-то настрочила?

Я, пока еще не до конца осознав весь ужас ситуации,ответила, что настрочила все четыре полосы. Всю газетку.

Целую ночь моей работы придется выкинуть в корзину толькоиз-за того, что начальник полонского штаба решил не вовремя поиграть всамостоятельность. Безответственная свинья!

Проблема творческой реализации, как это ни парадоксально,является самой главной проблемой предвыборных кампаний. На «безответственнуюсвинью» Тимур не прореагировал.

– Тимур, – прошипела я, – какого хрена тызанимаешься выборами?!!

Он выскочил из комнаты, театрально хлопнув дверью. Ну,конечно, самое легкое – это хлопнуть дверью: буквально одним махом избавляешьсяот неприятного разговора и собственной негативной энергии.

Больше сил ругаться не было. Три часа ночи, завтра, каквсегда, ранний подъем, синяки под глазами, мигрень и куча работы. Меня посетиламысль о том, что Тимур, помимо прочих недостатков, проявленных сегодня в полномобъеме, удивительно неприятен физически. И, пожалуй, сцена его избиения моглабы войти в список самых сладостных воспоминаний моей жизни.

Сколько еще дней и недель нам предстоит пробыть в Полонске?Сколько мы еще выдержим, пока не поедет крыша?

Митя позвонил в поганый предрассветный час, когда Тимур,вернувшись из кабака, только перестал бродить по квартире, пьяно хихикая басом.

– Дарья! – завопил Митя. – В вашей мещанскойжизни не хватает праздников!

– Чего?! – зашипела я.

– Чего-чего! Я вот тут иду... из увеселительногозаведения системы найт-клаб... и вспомнил, что у нас в планах стояла кучапраздников. Для подъема общего эмоционального фона электората.

– А мы тут при чем? Мы в ссылке! – мрачнонапомнила я, не открывая глаз.

– Даш, секи фишку! Инициатива должна идти из народа, вотхотя бы из Полонска. Карнавальная стихия, хуе-мое! А потом широкие массыподхватывают ее, и все завершается концертом столичных звезд в начале ноября,на День народного единства. Смотри, у нас по плану сначала идет какой-нибудьДень русского лаптя или День русской кухни, что-нибудь с обжираловкой, пивом,расстегаями, блинами с икрой, в общем, праздник широкой души. В Полонске. Потомкакой-нибудь праздник коренных народов Сибири. Потом – конкурс модельеров вСеверске. Фотомодели, подиумы, в общем, столичный шик. И конкурс «Сибирскаякраса» – девицы в бикини, жюри распускает слюни, губернатор целует взасос самыйаппетитный купальник. И все это – под ненавязчивый аккомпанемент нашегоПетрова.

– Ты, Мить, у нас лицо ответственное за эти шоу. Вот ипозвони сейчас Тимуру, и расскажи ему.

Я злорадно прислушалась, как Тимурка храпит где-то вквартире.

– Неа, – сразу поскучнел Митя, который Тимурапобаивался, – он дебил. Пусть лучше Гарик звонит и объясняет ему сто раз.Я лучше тебе расскажу, чтобы вы его подстраховали.

– Уаааау... что нам за это будет? – зевая,бормотнула я.

– Мы вас из ссылки заберем! Гарик уже почти всепростил, а мы без вас скучаем.

Я взглянула в угол, где беспорядочно валялись наши наряды,потому что шкафа в комнате не было, и вспомнила свою чудесную комнату в домеолигарха. С золотым иконостасом. На выборах всегда чувствуешь себя так, какбудто проживаешь несколько жизней за многих людей. Мне страшно захотелосьобратно в Северск, и я поняла, что готова устроить ради этого любой Деньрусского лаптя.

Я попыталась завернуться в куцее одеяло, стащив его сВаськи, и уснуть, но сон уползал, как полоса прибоя. Я представляла, как мы сКурочкиным идем по этой полосе прибоя к бамбуковому бунгало... только чтобы сгорячей водой и с Интернетом... скромное двухэтажное бунгало, пара спален ибассейн на первом этаже. Потом я решила сосчитать дни до выборов – проверенныйспособ уснуть. Выборы шестого декабря – получается около восьмидесяти восьмидней. Чудовищно долго. От такой мысли уже не заснешь...

Я тихо выбралась из-за Василисы и скользнула в ванную.Ванная в Полонске имела походный вид – в ней все время валялись грязные носки,сушились на батарее чьи-то футболки и наши бесценные свитерушки, и почему-товалялось штук десять зубных щеток, интересно, чьих. Ванная все время былазанята: Тимуром, который несколько раз в ней спал, девушками Тимура (после нихс ванны приходилось отскребать блестки), Капой и Ларисой, которые в последнеевремя стали считать эту квартиру отчасти своей. Потому что в гостинице, где жилКапа, никак не давали отопление.

Туалет тоже был вечно занят. Позавчера Тимурка, чтобыпосильнее обидеть Капу в присутствии Ларисы, заявил:

– И все-таки странно, Капышинский, что на тебе всегдакончается туалетная бумага...

– Почему тебя это волнует, Тимурчик? – ласковопропел Капа. – Ты все равно стоишь на той ступени эволюции, когдатуалетной бумагой еще не пользуются.

Тимур попытался ударить Капу, но без воодушевления.

Я сидела в ванной до рассвета и думала о Празднике русскоголаптя. Во-первых, понадобятся все местные самодеятельные коллективы.Желательно, с костюмами. Лапоть можно очень красиво водрузить на центральнойплощади, на памятник Ленину. Он хорошо держит руку. Чугунно.