Поэтому нормальность остается чем-то из области фантастики.

Мама и Сэмми бегут ко мне и заключают меня в крепкие объятия. Какое-то время мы так и стоим.

Наконец мы расцепляем объятия. Мама шепчет мне в ухо:

– Мы не будем обсуждать испытания AV719. Точка.

Сэмми подпрыгивает на месте и болтает с таким восторгом, что я соглашаюсь на это условие. Временно.

Мы пробираемся мимо толпящихся журналистов и уезжаем прочь. Дома, куда журналисты еще не добрались, мама отчаянно цепляется за иллюзию обычной жизни. Она преподносит нам свежевыпеченное печенье, а вечером обещает устроить ужин на свежем воздухе. На улице погода невероятно солнечная, насколько это вообще возможно в Такоме, как будто специально по маминому заказу.

Я останавливаюсь рядом с открытым окном в гостиной – почему-то все еще не хочется идти к себе – и откидываюсь на подушки, которые издают легкий запах маминого марокканского масла. Каждый предмет обстановки, каждая безделушка, каждый запах, который я годами не замечала, теперь ободряет меня, возвращает к жизни, к реальности, которую я едва не потеряла. И по-прежнему могу потерять.

Хотя мне ужасно не хочется портить момент, я говорю:

– Мама, нам нужно поговорить об испытаниях AV719, пока не стало слишком поздно.

Ее глаза сверкают, когда она встает между мной и Сэмми.

– Ты не заставишь меня записать сына на лечение препаратом, который не был тщательно протестирован. Так что прекрати это, Эйслин. Просто прекрати.

Она дрожит всем телом, а ее глаза покраснели.

Сэмми подходит к ней сзади и обнимает ее.

– Все нормально, мама. Я не собираюсь в этом участвовать.

Я чувствую себя непрошеным гостем. Хотя я знаю, что права, очевидно, что мама держится из последних сил. Но каждый раз, когда смотрю на нее, я с трудом сдерживаю желание снова выкрикнуть что-нибудь об AV719.

Я говорю:

– Думаю, я схожу поплавать перед ужином.

Мама вздыхает.

– Эйслин, не спеши. Дай себе время снова ко всему привыкнуть.

Она что, не понимает, что ожидание – роскошь для меня? Пытаясь подавить разочарование, я говорю:

– Мне нужно поговорить с Джени насчет возвращения на работу. Я хочу снова помогать тебе.

Прежде чем она успеет что-то возразить, я взбегаю по лестнице в свою комнату, беру купальник и убеждаю Сэмми пойти со мной.

Спустя несколько минут мы спускаемся вниз. Мама стоит там, озадаченная и немного сердитая. Ого, да эти способности к чтению лиц при личной встрече еще эффективнее. Я говорю:

– Хочешь пойти с нами?

Это немного смягчает ее.

– Нет, спасибо. Просто не задерживайтесь надолго.

– Мы только окунемся по-быстрому, а потом поможем тебе приготовить ужин. Увидимся через час.

Уверена, что ее настроение улучшится, когда я начну приносить домой зарплату. Учитывая, что теперь мне легче ладить с людьми, может, Джени даст мне дополнительные смены.

Я веду машину, и ветер треплет волосы мне и Сэмми. Брат просит меня остановиться.

– Приятель, я даже на пять миль не превысила.

– Не все из нас любят риск, я думаю.

Его голос звучит напряженно.

Я нажимаю на тормоз.

– Извини.

Я пытаюсь прочесть, что он чувствует, но брат отворачивается к окну.

– Знаешь, я спорила с мамой по телефону насчет твоего участия в испытаниях AV719. И я не собираюсь сдаваться. Мы должны атаковать вместе.

– Слишком поздно. Программа уже стартовала. Как бы то ни было, мама сказала «нет», помнишь?

– Но…

– Умолкни, Эйслин. Серьезно.

Я замираю. Раньше он никогда так со мной не говорил.

– Если ты этого хочешь.

Может, это и так. Похоже, мама неслабо напугала его.

В молчании мы доезжаем до бассейна, и я торопливо бегу к воротам, но уже через минуту слышу, что Сэмми запыхался. Я притормаживаю и говорю:

– Знаешь, если хочешь, мы можем вернуться домой сразу после того, как я поговорю с Джени.

Он распрямляет плечи.

– Шутишь? Я с начала лета не бывал в бассейне.

Бедняга просидел взаперти столько же, сколько и я. Нужно это исправить.

Я махаю рукой Хиту, который дежурит у ворот. Его глаза расширяются. Что это – потрясение или страх?

– Джени тут? – спрашиваю я.

Он отшатывается.

– Ох, ага. Вон там.

Его голос звучит странно, будто он сдерживает дыхание. Должно быть, он читал слишком много идиотских блогов, в которых жертв CZ88 изображают как нечто среднее между зомби и вампирами.

Я замечаю Джени – она стоит рядом со столами для пикника и отчитывает какого-то мальчишку за то, что он кормил ворон. Увидев меня, она замирает. И она тоже? Мне начинает казаться, что лучше быть невидимой, чем пугать всех вокруг.

Она ведет меня к свободному участку газона.

– Приятно видеть, что ты уже встала на ноги.

– Прекрасно себя чувствую. Как только ты снова поставишь меня в расписание, я вернусь к работе.

Кажется, она не знает, что сказать, и это совершенно на нее не похоже.

– Ох, Эйслин, мы уже наняли другого человека.

Конечно, жизнь продолжалась без меня.

– Ну ладно, я могу замещать, когда кто-то заболеет, точно так же, как кто-то замещал меня.

Она качает головой.

– Знаешь, как много родителей позвонили нам в слезах, когда узнали, что ты работала у нас перед тем как попасть в больницу? Нет, мы просто не можем рисковать.

– Ты серьезно? Если бы то, чем я больна, передавалось так вот просто, кто-то еще уже заболел бы.

Не стоит говорить ей, что я целовала Джека, и он в порядке.

Ее шея заметно напрягается.

– Люди проявляют осторожность, особенно когда речь идет об их детях. Так что, пока ничего не изменится, ни ты, ни твоя семья не можете приходить в бассейн.

– Погоди, всей моей семье запрещено?

Она бросает взгляд на Сэмми и скрещивает руки на груди.

– Мне жаль, но так тому и быть, если только врач не убедит нас, что он на сто процентов не заразен, и подпишет отказ от претензий.

Скорее всего, ни один врач на это не пойдет. Я вспоминаю маленькую Молли, которая так боялась воды. А теперь еще сильнее боится меня, неприкасаемой. Я беру Сэмми за локоть.

– Прости, приятель. Ты ее слышал.

Мы топаем прочь. По дороге домой Сэмми пытается сделать вид, что не так уж и огорчен, но его лицо выдает обиду и недовольство.