— Запасные есть?

— Да. У соседки. Но на Рождество они всей семьёй уехали к родственникам в Ванкувер.

— Ясно.

Марк разворачивается и идёт к машине. Я семеню следом и бормочу в его широкую спину:

— Надо вернуться в больницу. Может, пальто найдётся.

— Хорошо.

И снова та же процедура: я сажусь в машину, Марк передаёт мне Лекса, закрывает за нами дверь, обходит машину и…на этот раз садится рядом.

— Куда, сэр? — спрашивает водитель, глядя на нас в зеркало заднего вида.

— Домой.

Марк пододвигается ближе, заводит руку за мою голову и притягивает нас с Лексом к себе.

— Спи, малыш. Минут сорок у тебя есть.

С Рождеством тебя, Эмма!

Soundtrack Feels Like Home by Diana Krall ft. Bryan Adams

Я там, где хочу быть.

Эта мысль крутится в голове всё время, пока мы едем в то место, которое я назвал домом.

Тот же пентхаус с окнами на залив, тот же безупречный сервис. Та же машина и тот же водитель, везущий меня туда тем же маршрутом что и несколько месяцев назад. Но вот настроение моё прямо противоположное.

Я там, где хочу быть. И с той, с кем хочу.

«Принимай свои желания за руководство к действию» — одна из немногих мудростей, которыми поделилась со мной мать. Неожиданно, учитывая, какой образ жизни ведёт Мередит Броуди

Матери идёт быть вдовой, и я ни разу не пожалел, что скрыл от неё обстоятельства смерти отца. Она живёт активной социальной жизнью, возглавляет несколько благотворительных комитетов и является официальным попечителем фонда Виктора Броуди, средства из которого идут на поддержку исследований в области онкологии. Мама любит собирать деньги и любит их тратить. Судя по её жизненной позиции, этим она всю жизнь и хотела заниматься. Как по мне, не самое плохое занятие для женщины её круга.

Судя по тому, что я узнал об Эмме Бейтс, у неё с желаниями полный швах.

«Работа, какова бы она ни была, для меня не проблема».

Почему-то эта фраза в её исполнении особенно врезалась в память. Так могла говорить лондонская прачка девятнадцатого века. Посудомойка времён Великой депрессии. Санитарка в военном госпитале. Нелегальная эмигрантка, хватающаяся за любую работу, чтобы выжить.

Чтобы выжить — вот, что я слышу в этой фразе. Попахивает работными домами и Диккенсом.

Странно слышать её от современной девушки из среднестатистической американской семьи. Да, с Николь они сводные сестры, но обе учились в хорошей школе. Бабушка Эммы работала там библиотекарем, дед — владелец ирландского бара с традициями. Мать… ну, здесь лучше обойтись фразой, что родителей не выбирают, но всё же во время нашей единственной встречи женщина не выглядела нуждающейся.

Отец Эммы — финансовый брокер. Не то чтобы удачный, но держится на плаву. В браке с её матерью Майк Дакуорт был всего ничего и в воспитании дочери участие не принимал. У Эммы даже не его фамилия. Но я всё равное не думаю, что семья до такой степени нуждалась в деньгах, чтобы одна из девочек не чуралась любой работы.

Не сразу, но я понял, что именно меня беспокоит.

Эмма говорила о деньгах, которые остались после Николь. Собиралась предоставить данные о счетах, на которых они ждут своего часа до совершеннолетия мальчика. У меня есть представление, сколько зарабатывает модель уровня её сестры, и я знаю, что это хорошие деньги. Бережливой ли была Николь или нет, Эмме с сыном этого на несколько лет с лихвой бы хватило. А с рачительностью последней — может, и больше.

Но деньги на депозите. И по первому требованию девушка готова предоставить о них отчёт. Вопрос — зачем?

Сколько бы раз я ни прокручивал в голове наш разговор, вывод один — все пять лет после той автокатастрофы Эмма ждала, что за её сыном придут. Потому и отшатывалась от меня как от прокажённого.

Потому и грант заработала в колледже, чтобы учиться бесплатно в Университете. Потому закончила его с отличием. Потому и работала в общей сложности на четырёх работах: аудитор в «Смарт Акке», исполнительный директор в «Зелёном камне», налоговый консультант на веб-портале и приходящий бухгалтер в паре-тройке небольших фирм. А всё для чего? Чтобы при встрече с возможными родственниками отца Лекса подняв голову заявить: «Он ни в чём не нуждается».

Точнее, фраза звучала так: «Ни в чём таком, что я не могу ему дать».

Чудо-женщина за руку с мини-Тором.

Интересно, заметила ли она пропажу той фотографии?

У Лэнса земля под ногами горела, пока он собирал информацию. Как и у любого, кто оказался в одном шаге от увольнения. Понимаю, что перегнул палку, но чувство вины за то, что с самого начала был несправедлив к Эмме, требовало выхода. Впрочем, не встреться мы в доме у Шона, я вряд ли когда-либо вернулся мыслями к Николь. Если только вспоминая её в годовщину гибели отца. А уж интересоваться, как все эти годы жила её семья, не стал бы и подавно.

Судьба? Возможно.

И всё же Лэнс должен был проявить большую расторопность в сборе первоначальной информации об Эмме Бейтс. Хотя бы выяснить, что Лекс — не её родной сын. Не знаю, стал бы я от этого меньше на неё нападать, но, может, с самого начала присмотрелся бы к девушке получше.

В прессу не просочилось ни единого слуха о беременности Николь. Думаю, одной ей подобную секретность не потянуть. В дело явно были вовлечены люди из агентства, под чьим крылом в том время находилась Никки Би. После автокатастрофы наши адвокаты плотно сотрудничали по сокрытию информации, вот и сейчас нам не составило труда получить кое-какие подробности из жизни Николь. В тот период она действительно взяла паузу в карьере и большую часть времени провела на вилле в Санта-Барбаре, готовясь к роли в телевизионном сериале. Нужна была только отправная точка, а дальше Лэнс, как фокстерьер, начал рыть землю. Следующей он нашёл клинику, в которой рожала Николь. Сделала она это под именем младшей сестры, но вот в свидетельстве о рождении Лекса стоит её имя.

Первый звонок прозвучал, когда я увидел, как именно был записан Лекс. Александр Огастас Бейтс. Нарочно ли это было сделано или нет, но Огастас — второе имя моего отца. Не такое уж и редкое, кстати, и всё же в подобное совпадение верилось с трудом. Возможно, Николь уже тогда планировала своё возвращение и, дав сыну это имя, заработала себе очко.

Которое сразу же потеряла, когда я увидел следующий документ, в котором право на опекунство новорождённого Лекса переходило к её младшей сестре Эмме.

В девятнадцать лет взвалить на себя груз в виде требующего постоянного внимания младенца? Только ли в сестринской любви дело?

Лэнс докопался и до этого.

В семье отца есть легенда, что мой прадед влюбился в прабабку по фотографии. В Первую мировую она работала сестрой милосердия в одном из Лондонских военных госпиталей. Её фотографию опубликовали в патриотическом журнале, и мой прадед увидел его у кого-то из своих сослуживцев.