Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Как думаешь, может, из-за него она стала лесбиянкой? В том смысле, что он же был её первым мужчиной.
— Её первым мужчиной была Майкл Ангарано, — говорю я. — Все забыли об этом.
— Но ты помнишь.
— Ещё бы. Твайхард навсегда! Я же всерьёз собиралась на Сумеречную конвенцию в Лос-Анджелесе. Вызубрила всё от и до — и по сюжету, и про актёров.
— Чем только у нас головы были забиты в шестнадцать!
— Главное — отношение к делу. Это тоже элемент взросления.
— Думаешь, у них так же будет? — Фло сначала кивает на Лекса, а потом похлопывает по своему животу.
— Не сомневаюсь.
— Прости, что заикнулась насчёт телефона. Это вышло некрасиво.
— Ничего страшного, милая.
Я протягиваю руку в примирительном жесте. Фло тянет в ответ свою. Она у неё холодная, и я моментально подскакиваю:
— Почему ты не сказала, что замёрзла?
— Я не замёрзла. У меня всегда руки и ноги холодные. Это из-за пониженного давления. Доктора говорят, что это хорошо. Легче будет рожать.
Перед сном Фло долго разговаривает по телефону с Шоном. В Сиэтле одиннадцать, в Нью-Йорке восемь. Пока я стягиваю со спящего Лекса одежду, слышу, как подруга оправдывается перед мужем, почему она ещё не в постели. Я не могу сдержать улыбки: эта игра в маленькую девочку скоро закончится. Фло превратится в цербера и никому не позволит собой командовать. Материнство меняет, особенно желанное, и я жажду увидеть в семье Райтов равноправие. Пока же Шон ведёт себя намного взрослее Фло. С одной стороны, он старше, а с другой — моя подруга, наконец, почувствовала себя нужной.
— Шон передаёт тебе привет и говорит, что я правильно сделала, что уехала к тебе.
— Спасибо. Я тоже считаю, что здесь тебе спокойнее.
— Может, всё же подумаешь о приёме? Лексу мы пригласим аниматоров. Пусть резвятся в бассейне, пока взрослые наверху хлещут «Кристалл».
— Нет, милая, спасибо за приглашение. Это праздник твоей мамы. Не станем его портить. Лучше приезжайте с Шоном к нам на рождественский обед. Я, так и быть, сделаю индейку.
— Ну и ладно! — Фло как-то легко соглашается, что я даже немного расстраиваюсь. — Шон сказал, что Марк Броуди принял его приглашение и тоже приедет встречать Рождество в Сиэтл. Мне он совершенно не нравится, и я говорила об этом Шону, но у него с ним какие-то общие дела. Довольно заносчивый тип этот Броуди. Ты, может, помнишь его? Он был на нашем приёме в сентябре.
Фло смотри на меня в ожидании ответа, а я таращусь на неё, пытаясь понять, отчего так сильно в груди бьётся сердце.
Soundtrack Bei mir by Luca Hnni
Двадцать четвёртого декабря я просыпаюсь затемно от того, что в туалете спущена вода. Лекс иногда встаёт ночью пописать, а потом снова укладывается спать. Иногда он идёт прямо ко мне, вот и сейчас я прислушиваюсь, не раздастся ли шарканье его мягких тапочек по полу.
Нет. Ушёл к себе.
Я устраиваюсь поудобней и почти сразу засыпаю, чтобы через десять минут проснуться от того же звука.
Лекс в туалете, и я слышу как его рвёт.
Матерь божья!
В десять утра он лежит под капельницей в детском отделении госпиталя Киндред, а я сижу на пластиковом стуле в ожидании, когда ко мне выйдет доктор.
Он появляется через полчаса и выглядит при этом довольно спокойным.
— Мы остановили рвоту медикаментозным способом и, чтобы снять интоксикацию, вводим глюкозу и витамины группы В. До конца дня я бы понаблюдал за вашим сыном, но если не будет расти температура, Рождество вы вполне сможете встретить дома. В любом случае, следующую неделю вам необходимо последить за его питанием. Какие препараты и как принимать я вам распишу, но главное — диета и обильное питьё.
— Спасибо большое. У нас никогда не было особых проблем с желудком. Так, небольшие расстройства.
— Всё бывает в первый раз, миссис Бейтс. Гастроэнтерит может носить и вирусную форму. Тем более, сейчас в районе среди младших школьников наблюдается его вспышка.
— Когда я смогу увидеть сына?
— Сейчас он спит, но вы можете зайти в палату.
— Спасибо.
Я сижу на таком же пластиковом стуле перед кроватью, на которой лежит Лекс, и едва сдерживаю слёзы. Он выглядит таким маленьким на этой огромной кровати, накрытый стандартной больничной простынёй. Одна маленькая ручка лежит поверх её, в тыльную сторону ладони вставлен катетер с капельницей. Я слышала, как Лекс плакал, когда его ставили, и этот тоненький вой до сих пор стоит в моих ушах.
Врачей Лекс не боится. Мы регулярно проходим осмотры у педиатра и дантиста, но это первая наша госпитализация. Я обязательно свяжусь с нашим домашним доктором, а сейчас просто сижу над спящим сыном и тихо плачу, потому что капец как испугалась. Это посттравматические слёзы. Как посттравматический синдром. Главное, чтобы они высохли до того, как Лекс проснётся.
Приходит медсестра, меняет капельницу.
— Вы можете подождать в комнате отдыха. Как мальчик проснётся, я вас позову.
— Спасибо. Я лучше здесь.
— Тогда я попрошу принести сюда кресло поудобнее.
— Спасибо.
Мне приносят не только кресло, но и плед. Кресло действительно удобное — с широкой спинкой и подлокотниками. Плед больничный, хлопковый, и не сильно уж греет, но я кутаюсь в него, потому что он даёт ощущение уюта. Мне это сейчас нужно, потому что шок отходит и меня немного начинает колотить. А что, если бы я не проснулась? Ведь, первое, что сказал мне Лекс, когда я вбежала в туалет: «Кажется, испортил тебе Рождество». Не «нам» — «мне». Мне! Если бы я сейчас не умирала от тревоги, то обязательно гордилась бы мальчиком, которого вырастила.
Около часа дня Лекс просыпается. Глазёнки под полузакрытыми веками смотрят в одну точку. Он все ещё бледный, со страшными синяками под глазами и обескровленными губами. Которые начинаются кривиться, когда я сжимаю холодную ручку и тихо зову:
— Лекс. Лекси. Привет, маленький. Ну, как ты?
Он начинает тихо ныть, поскуливая и глубоко вздыхая.
— Ну, чего ты? Не плачь. Всё хорошо.
Мои слова не успокаивают. Лексу необходимо пожаловаться на свою беду, заново её пережить и переосмыслить, и, как и любой семилетний мальчик, сделать это он может только слезами.
— Ну, подумаешь, выполоскало тебя. Велика беда! Живот не болит, температуры нет — всё же в порядке.
— Боли-ит, — скулит он, и я моментально подскакиваю с кресла и жму кнопку вызова медсестры.
Приходит доктор, ощупывает живот. Не находит ничего подозрительного, добавляет в капельницу спазматическое, и мы снова остаёмся одни.