– А здесь что?

Я подошла к небольшой дверце, скрывающейся за толстой бархатной портьерой.

– Личный кабинет старого хозяина, – ответила экономка. – Лорд Джон проводил там все свободное время.

Я осторожно толкнула узкую филенчатую дверь и заглянула в небольшую, сплошь заставленную книжными шкафами, комнатку. В нос ударил запах крепкого табака и старых книг. Неприятная смесь. Свет, падающий из маленького, забранного узорной решеткой окошка, почти не рассеивал загадочную полутьму кабинета, и мне почему-то стало не по себе. Захотелось даже поскорее выйти, но я пересилила себя и прошла к древнему на вид, украшенному резьбой и тусклыми бронзовыми ручками письменному столу. На темной, чуть потрескавшейся от времени поверхности лежали какие-то странные предметы: разноцветные камни, кусочки руды, загадочные железные фигурки, разноцветные перья, разобранные часы, пожелтевшие свитки.

– Лорд Джон любил собирать всякие древности, – пояснила экономка, с едва заметным неодобрением глядя на заваленный «раритетами» стол, а я подумала о том, что, возможно, слухи о сумасшествии старого лорда были не так уж преувеличены. – Ему доставляли артефакты с разных концов света, – добавила госпожа Тьюз, бросив короткий взгляд на огромный сундук, стоящий в простенке между окнами.

– Если вы не против, миледи, мы могли бы вернуться к осмотру, – негромко сказала госпожа Тьюз.

Похоже, ей тоже было неуютно в этой тесной, заставленной разнокалиберной мебелью комнате.

– Да, разумеется, – кивнула в ответ и без сожаления покинула душный кабинет.

До вечера я полностью ознакомилась с особняком и смогла оценить вкус своего супруга, сумевшего из старомодного родового гнезда сделать современный, оборудованный по последнему слову магии и техники дом. Ни у кого в Уэстене не было таких самонагревающихся котлов, вода из которых отапливала весь особняк и попадала в ванные комнаты, расположенные в каждых покоях – и в хозяйских, и в гостевых. У слуг умывальная была одна на каждую половину – женскую и мужскую, а внизу, в подвале, стояли огромные хладобуфеты и стазошкафы, умеющие сохранять продукты свежими от нескольких недель до года. Раньше я о таком только читала, а сейчас видела своими глазами. А нагревательные плиты, заменившие традиционные печи? Кухарка с особой гордостью показывала мне, как они работают, и нахваливала «доброго хозяина», постаравшегося облегчить ее труд.

Я смотрела, слушала, общалась и открывала для себя совсем другого Кейна. Вместо повесы и бабника он предстал передо мной рачительным, прогрессивным, внимательным к своим людям и… щедрым. Когда я узнала, сколько получает самая последняя служанка, то невольно подумала, что не там искала источники дохода. Надо было сразу к Кейну обращаться! Может, он захотел бы брать уроки игры на фортепиано или пожелал бы заняться вокалом. Кстати, в одной из зал, которую госпожа Тьюз гордо именовала музыкальным салоном, стоял шикарный стрендеровский рояль, и время до ужина я провела именно за ним.

Музыка всегда помогала мне справиться с плохим настроением. Кейне, Струман, Гайдер, мой любимый Иксен – их творения позволяли раствориться в лавине звуков и эмоций, выплеснуть все, что накопилось в душе, освободиться от груза проблем и найти себя. Сейчас, после неразберихи вчерашнего дня, это было жизненно необходимо.

Я играла, забыв обо всем. Мелодия любимого ноктюрна лилась из-под пальцев, заполняла зал, освобождала душу. Мне порой казалось, что Струман обладал какой-то особой, неизвестной никому магией. Его произведения в каждом сердце будили свои, особенные эмоции. Кто-то из слушателей плакал, кто-то улыбался, но равнодушных не было. Точно, магия…

Я полностью растворилась в музыке, но в какой-то момент почувствовала, что больше не одна. Не прекращая играть, немного повернула голову и заметила застывшего в дверях Кейна. Пират выглядел задумчивым, лицо его казалось умиротворенным, и даже взгляд – опасный и острый взгляд флибустьера, – сейчас был непривычно мягким.

Я продолжала делать вид, что не замечаю тайного слушателя, но это было не так-то просто. Я буквально кожей ощущала его присутствие. И Кейн, словно желая усилить разлившееся в воздухе напряжение, сделал шаг вперед. Я уловила это движение боковым зрением и почувствовала, как тяжело забилось в груди сердце. Сама не знаю, почему.

Кейн был все ближе. И с каждым пройденным им шагом, я все явственнее ощущала его за своей спиной и чувствовала, как сгущается воздух и как трудно стало дышать.

И вот уже муж стоит почти вплотную. Ноктюрн подходит к концу, но я не могу заставить себя остановиться и продолжаю играть все, что помню. Кейн молчит. Но это молчание такое… красноречивое.

Оно словно бы обнимает меня, проходится по плечам горячими ладонями, касается рук, лица, губ… И в душе, отзываясь на эти невидимые прикосновения, поднимается странное чувство, закручивается, переплетается с обрывками ночного видения, и мне кажется, что еще немного, и откроется правда, и я пойму…

– Вы неплохо играете, миледи, – неожиданно послышался низкий голос, и я очнулась. Радость от музыки схлынула, и ей на смену пришло возмущение.

Неплохо? Да меня сам мэтр Оскинд учил! И он не раз говорил, что у меня настоящий талант, развивать который я просто обязана. И я развивала. Играла по пять часов в день, не обращая внимания на усталость и лень, нашептывающую, что мне незачем так усердно трудиться, ведь я не собираюсь выступать на сцене или зарабатывать музыкой на жизнь. Хорошо, что у меня хватило ума и решимости не прислушиваться к «советчику».

– И техника хорошая, – холодно добавил супруг.

– Благодарю, милорд, – не менее холодно ответила я и поднялась со скамьи.

– Надеюсь, вы успели ознакомиться с распорядком этого дома? – небрежно поинтересовался Кейн, но я видела, каким внимательным взглядом он окинул мою фигуру. – Ужин через полчаса, а вы еще не переоделись.

В серых глазах застыло неодобрение.

– Жду вас в столовой ровно в восемь, – не давая мне возможности ответить, бросил пират, развернулся и вышел.

И что прикажете с ним делать? Как объяснить, что происходит между нами, и зачем Кейн вообще женился?

Именно этот вопрос я и задала супругу чуть позже, за ужином, когда мы сидели на противоположных концах огромного стола и смотрели друг на друга так, словно были не в столовой, а на дуэли.

– Не знаю, как вы, но я никогда не ожидал от брака ничего хорошего, – насмешливо сказал супруг. – Правда, я даже предположить не мог, какое это хлопотное дело, иметь жену. Вместо того чтобы после тяжелого дня наслаждаться вкусным ужином и тишиной, я вынужден поддерживать неинтересную мне беседу и отвечать на нелепые вопросы. Убийственное занятие!

– Если вам так неприятно мое общество…

– Не льстите себе, миледи, – равнодушно посмотрел на меня Кейн. – На вашем месте могла бы быть любая другая, и я испытывал бы ровно то же неудобство.

– Но тогда зачем вы женились?