и ее компанию, Катя старалась пробегать побыстрее, но иногда все же окидывала настороженным взглядом памятную скамейку. Наверное, с местными алкашами и неформалами у нее теперь не совпадал график: ей ни разу не довелось увидеть ни парня по кличке Ветер, ни женщину по фамилии Кочерга. Катя даже не знала, огорчаться этому или радоваться. Та ночь осталась в памяти гротескным безумным сном, которому не было места в реальности, и повседневная жизнь мало-помалу убеждала ее в этом.

В конце августа ей выплатили деньги сразу за два месяца. Катя ни разу не держала в руках такой большой суммы.

– Обновим тебе гардероб, – радовалась мама. – Новые сапожки купим, новую сумку…

– Да у меня есть… – Катя везде таскала с собой подаренный Леночкой рюкзак.

– Это несерьезно: вон какие лямки тонкие! Положишь в него учебники – сразу порвется! Купим хороший, практичный рюкзачок.

Катя вспомнила тягучий летний запах крема «за три тыщи» и смиренно вздохнула. Знала же, что мама не даст ей самостоятельно решить, куда пойдет зарплата. Тем более новые сапоги и правда были нужны, да и осенняя куртка пообтрепалась.

Последнюю неделю они потратили на обход магазинов и вещевых рынков. Мама к покупке одежды подходила основательно: все должно было быть добротным, немарким, женственным и удобным. Кате с трудом удалось отстоять право купить вместо высоких черных сапог ботинки со шнуровкой на тракторной подошве: пришлось сослаться на деревенскую грязь.

Перед самым отъездом мама, стесняясь, предложила продать ее гитару.

– У меня коллега просит, сын захотел учиться. Ты же все равно не играешь, Катьк, а? Будут тебе как раз и денежки, поди, всю стипендию на шоколадки продула.

Катя сначала возмущенно вскинулась, а потом как-то сникла и молча кивнула.

– Так продавать? – не поняла мама. – Если не хочешь…

– Продавай, – ответила Катя уже вслух. – Продавай, конечно, зачем она мне?

– Вот и я так думаю, – обрадовалась мать, вытаскивая черный чехол из-за шкафа. – Все лето не притронулась, вот я и… За чехол еще рублей триста попросим, да? Как раз на такси до твоего колледжа! Она мне уже и деньги отдала, кстати, я просто вот у тебя хотела сначала спросить…

Мама даже проводила ее на вокзал, вопреки сложившейся традиции, и долго-долго махала ей с перрона, так что Катя вынуждена была тоже махать и махать, мешая этим старушке-соседке.

– Ну когда ж вы уже напрощаетесь! – раздраженно вздохнула та. – Мне таблетки по расписанию пить, а перед этим надо покушать!

Наконец перрон с мамой скрылся из виду, и Катя залезла на верхнюю полку, так и не извинившись перед старушкой. На душе было как-то погано. Гитара еще эта… Всего какой-то год с небольшим назад она думала, что станет певицей. Представляла себя с гитарой на обложке альбома. А теперь пианино сослано к бабушке, гитара досталась неизвестному сыну маминой коллеги. Может, и он тоже мечтает о несбыточном? На ум пришел другой парень с гитарой, Ветер, и косички в кармашках фотоальбома. Катя вздрогнула от отвращения. А ну ее, эту гитару. Ей, Кате, или петь на лавочке, собирая мелочь в шляпу, или никак. Связки не смыкаются.

Телефон пиликнул и замигал зеленым огоньком.

Катюх, едешь? Я ту же самую комнату заняла, сразу пиши 218 в журнале!

Надо же, как она, оказывается, соскучилась по Вике. Летом они почти не общались, а сейчас, читая сообщение, Катя вдруг растрогалась и даже сморгнула неожиданную слезу. Наверное, Вика сейчас и есть ее самая близкая подруга.

Еду! Часа через три буду, накрывай поляну!

В Новосибирске было ясно и тепло. В этот раз Катя пожалела свою спину больше, чем пятьсот рублей, и такси домчало ее по залитым еще совсем летним солнышком улицам до самого общежития. Она достала из багажника рюкзак и сумку, взвалила их на плечи и, радостно поздоровавшись с вахтершей бабой Таней, взлетела по лестнице на второй этаж и с треском распахнула дверь.

– Девчонки, привет!!!

– Привет, Кать. – Лицо у Вики было таким кислым, что Катя даже испугалась, не сделала ли она что не так. Может, Вика сочла наглостью ее сообщение про поляну? Но тут ее взгляд упал на правую нижнюю кровать.

– Леночка?

– Привет, – нарочито спокойно поздоровалась Леночка, подняв голову от телефона.

– Ты что, снова с нами учишься? – Катя вошла и сгрузила вещи на пол. Ощущение легкости и радости испарилось, как не бывало.

– Ага, на нашем курсе, – влезла Вика. – Представляешь, передумала поступать на художницу, вернулась в колледж, в августе сдала все экзамены – и теперь студентка третьего курса! Даже со стипендией! Небось с повышенной!

В голосе подруги было столько яда, что Катя на месте Леночки уже упала бы на пол и корчилась в предсмертных судорогах. Но Леночка невозмутимо отбросила отросшую челку с глаз.

– Нет, с обычной. Хирургию и латынь на четверки сдала.

Надя помахала рукой со своей кровати.

– Привет, Катерина! Вот все и в сборе!

– И не говори, – процедила Вика. – Кать, пойдем учебники получим?

– Ты посмотри, какая овца! – громко возмущалась Вика. После библиотеки она предложила сходить в магазин за чаем – ясное дело, чтобы свободно излить негодование. – Блеет, дрожит, комедию ломает, а результат – вот он! Уж конечно, никакую хирургию она не сдавала! Наверняка Лен Лексевна своей любимой Леночке все оценки нарисовала, стипендию прописала, академ какой-нибудь задним числом оформила, чтобы пропуски в мае-июне оправдать! Кать, ну ты подумай! Еще и не постеснялась в ту же комнату заехать!

– Ну а куда ей заезжать-то? – хмуро спросила Катя собственные кроссовки. – К первокурсницам? Логично, вернулась на свое место.

Ее тоже не обрадовало возвращение Леночки. Без нее в комнате было так мирно и уютно! Никто не лежал часами лицом к стенке, игнорируя вопросы и предложения, не нужно было никого будить к первой паре, чтобы отрекомендоваться Елене Алексеевне хорошей подругой. А еще после Леночкиного неудавшегося самоубийства Катя все время боялась новой попытки. Даже старалась не возвращаться в комнату одна после занятий, всегда дожидалась Надю и Вику. И вот теперь все заново.

– Ну ты подумай! – Вика злобно пнула пустую бутылку из-под минералки, затаившуюся в кустах. – Все заново! Все эти истерики, самоубийства… Санаторно-курортный режим ей устраивай…

– Читаешь мысли, – вздохнула Катя.

– Давай выгоним ее из комнаты! – с нажимом предложила Вика, поворачиваясь к Кате. Катя опешила.

– Это как? Это же не наша собственная комната, а просто общежитие…

– Устроим ей бойкот!

– Бойкот?

– Ну да, не будем с ней разговаривать!

– Да она и так вроде с нами не разговаривает особо.

Кате мысль про бойкот совсем не понравилась. Да, Леночка не самая приятная соседка, но специально травить кого-то…

– Вик, это как-то уж чересчур, – твердо возразила она. – Мы же не в детском садике. Давай просто оставим Леночку в покое – пусть живет, как знает.

– Кать, да не будет она просто жить! – Вика разозлилась и повысила голос. – Она будет только портить всем настроение и все усложнять! Вот увидишь: не сегодня-завтра придет Лен Лексевна и опять назначит нас няньками! Как там она говорила? Мы ответственны за Леночкины здоровье и оценки, да?

– Да никогда она такого не говорила, Вик, – ошеломленно пыталась остановить ее Катя, но Вика уже разошлась.

– Ага, конечно! Она в прошлый раз заставила Надю вещи своей красули разбирать, чай заваривать, а скоро еще заставит кровать стелить и принцессины носки стирать! Кать, очнись, Леночка у нас – вип-персона! Но прислуживать ей никто не будет, хватит уже! Ей же вроде квартиру сняли – вот пусть и валит туда, в свою квартиру! И пусть ей туда Лен Лексевна гувернантку нанимает, платную! Я ей не служанка!

– Вика, ты преувеличиваешь. – Катя остановилась у двери магазина. – Давай просто посмотрим, что будет дальше. Я уверена: раз Леночка вернулась учиться, она достаточно, ну, выздоровела. И никакая помощь от нас ей не понадобится.

– Да что там смотреть, я уже насмотрелась, – буркнула Вика, открывая дверь и пропуская Катю вперед.

Пока Вика выбирала сладости на вечер, Катя мучительно размышляла: рассказать Вике о Кочерге или нет? Наутро после ночи в кухне-аквариуме она сразу схватила телефон и начала набирать сообщение. Но оказалось, что интернет не оплачен, – и весь более-менее связный рассказ сбросился, пока она искала свою карту, вводила данные и получала эсэмэску. А второй раз печатать все то же самое она почему-то не стала: застеснялась, что ли. Вот больная, подумает Вика, совсем уже на Хорошиловой с ее сектантами помешалась, скоро будет вместе с ней таблеточки по будильнику принимать. «Расскажу вживую, – подумала она тогда, – куда торопиться?» А вживую вот что вышло.

«Потом, – решила Катя наконец, – когда Вика успокоится». Сейчас напоминать о Леночке не стоит: