колени. – Так вот… Мне абсолютно всё равно, что вы думаете о моём решении, находите ли его мудрым или проклинаете меня за него. Но если в чью-то башку забредёт мысль учинить мятеж, – он понизил голос, вложив в свой взгляд всё, что думал о них, – здесь есть кому его подавить. Да, через несколько дней я покину Леддну… я буду далеко. Но если до меня дойдёт хоть один слушок, что вы вредите человеку, которого я выбрал как наиболее достойного… вы вспомните день, когда я пришёл сюда, во всей полноте.

Они слушали его… и ненавидели ещё больше – даже не за грубость и презрение, а за то, что он вселял в них страх. Но Ренэф и не искал их любви. Он ценил тех, кто шёл за ним искренне. Остальные же пусть идут из страха, пока это служит общему делу.

Тишина затягивалась. Едва ли ругань пошла бы на новый виток. Спорить с царевичем в открытую больше ни у кого не хватало ни сил, ни смелости.

– Если на этом всё, можете расходиться, – проговорил Ренэф и кивнул одному из своих воинов.

Тот открыл дверь. Люди кланялись, произнося официальные почтительные слова – кто искренне, кто сквозь зубы, – и уходили. Вскоре гостиная опустела. Остались только Никес, Клийя, Сафар и Алия, и воин закрыл дверь.

– Вот ведь… негодяи, – устало и расстроено проговорила Алия, глядя на закрывшуюся дверь. – Подлые…

Клийя сочувственно погладила её по руке и что-то успокаивающе прошептала.

– Про мятежи не знаю, а вот усложнить нам жизнь кто-то вполне может попытаться, – вздохнул Никес. Его глаза упрямо сверкнули. – Но и не с таким справлялись.

– Благодарю тебя, господин мой царевич. Всё это… было непросто, – тихо проговорил Сафар. – И дальше тоже будет непросто, я понимаю…

– Помнишь, что я сказал тебе когда-то? – Ренэф нашёл в себе силы улыбнуться – эти люди его гнева не заслуживали. – Ты заправлял десятком полей, а теперь – несколькими десятками станешь. Ну, и село теперь у тебя побольше… со своим базаром и скотным двором.

Клийя тихо рассмеялась. Её смех оказался так заразителен, что подхватили и остальные.

Этот день выдался тяжёлым для всех, но важное дело было сделано.

* * *

Праздник отгремел несколько дней назад, и народные гуляния закончились. В эту ночь Леддна засыпала спокойная, непривычно тихая. Никес уже успел соскучиться по ночной тишине, ведь для городской стражи празднества были связаны не только с весельем, но и с пьяными драками на улицах, а то и с чем похуже. Хорошо хоть леддненская элита пока остерегалась предпринимать что-то посерьёзнее небольших учинённых «под шумок» беспорядков. Кто-то нарисовал углём похабщину, посвящённую выбору градоправителя, на белёной стене таверны. Кто-то спьяну кричал, что деревенщина не может управлять их прекрасным городом. Но дальше этого дело не зашло – народ был увлечён праздником. А после собрания городского совета и неприятной для многих речи Сына Солнца знать предпочла затаиться – не иначе как дожидались отбытия царевича.

Что до простых людей, они присматривались к новоприбывшим рэмеи и на рожон не лезли. К воинам царевича горожане уже привыкли, а вот чего ждать от коменданта гарнизона, да и вообще, что будет означать для всех превращение Леддны в настоящий имперский гарнизон, никто пока не понимал.

Никесу было известно больше, чем многим, и для него грядущие нововведения характеризовались одним словом: порядок. Он надеялся, что знать поостережётся устраивать мятеж, зная, что военачальник Хармехи поддерживает Сафара. Но в том, что собрания городского совета станут ещё менее приятными, чем раньше, командир стражи не сомневался. Не будет царевича, способного поставить каждого на место, но придётся как-то справляться.

Обходя дозором город, Никес всегда проходил и по акрополю. Эта ночь не стала исключением. Вид почерневшего остова дворца приносил ему удовлетворение. Ну а отсалютовать бронзовой голове демона, скалившейся на ворота, стало для него небольшим личным ритуалом, который переняли и другие стражники. Командир остановился в нескольких шагах. Морда чудища, ощерившегося в жутковатой ухмылке, в отблесках факела, казалось, оживала. Люди к ней привыкли, а многие уже воспринимали как своего рода защитника – новый символ города. Для Никеса это определённо было так. Бронзовоголовый демон принёс конец правлению Ликира, вернул командиру стражи отнятую жизнь.

– Так и думал, что найду тебя здесь, – раздался знакомый голос.

Никес обернулся и поклонился. Царевич улыбнулся и вскинул голову, глядя на таран и думая о чём-то своём. В темноте в отблесках факела его золотые глаза мистически мерцали, а лицо с этой почти мечтательной улыбкой казалось удивительно юным. Никес впервые подумал о том, что ведь сам он был старше рэмейского царевича, по крайней мере, по людским меркам. Подумал и удивился. Даже без своего доспеха и знаков власти, одетый в простую тунику, Сын Солнца оставался Сыном Солнца – непостижимым существом, вселявшим воодушевление и веру в победу всем, кто шёл за ним. Те, кто видел царевича в бою, кто сражался с ним плечом к плечу, уже не сомневались в правдивости легенд, что императорская семья происходит от Богов.

– Ты не против, если я присоединюсь к тебе в дозоре? – спросил царевич и усмехнулся. – Всегда хотел это сделать, да вот ни разу ещё не довелось.

– Почту за честь.

Уже вместе они двинулись дальше, обошли остов дворца и вышли на улицы, на которых расположились дома знати. Стражники Никеса немного отстали, а когда догнали, командир подал им знак, чтоб держались позади. Хотя кто знает, может, царевич и глупые разговоры скучающих блюстителей леддненского порядка был слушать не прочь.

Почти нигде в окнах уже не горели светильники. Если потушить факелы, можно было ясно увидеть звёздный узор на ночном полотне неба. Тишину нарушали только шаги воинов, редкий лай собак да шёпот ветра в садах и оливковых рощах, раскинувшихся меж богатых домов. Иногда издалека доносились голоса других стражников, возвещавших: «Всё спокойно!»

– В следующий раз я крикну, ладно? – сказал царевич, оглядывая дома, мимо которых они шли.

Никес улыбнулся и кивнул, потом свернул на ту улицу, что вела к дому Сафара и Алии. О том, что ещё не так давно имение принадлежало родителям Клийи, сторонникам бывшего градоправителя, продавшим Ликиру собственную дочь и ложно свидетельствовавшими, что командир стражи якобы участвовал в заговоре против рэмеи, уже никто и не вспоминал. Клийя их судьбой не интересовалась, а Никес только убедился, что они действительно покинули Леддну. Скорее всего, они подались в Митракис, но кто знает. Кто-то из леддненской знати интересовался поначалу, почему имение отошло неизвестным людям, но сама Клийя