Вместо этого почему-то вру.

– Нет! Просто заметил, как мигает сигнальная лампочка. Это раздражает.

– Ну извини, – говорит она, продолжая изучать меня подозрительным взглядом. – Ты правда не открывал?

– Мамой клянусь, – говорю. – Кстати, о слабой памяти. Память ухудшается от когнитивного диссонанса.

– Что это?

– Например, когда человек врет, он говорит одно, а думает другое. Его мозг посылает два противоречивых сигнала, один из которых подавляет другой. От этой борьбы с самим собой мозг теряет свои клеточки. Они отмирают миллионами за несколько секунд вранья. Если очень часто это делать, ухудшается память.

Смеется…

– Приму к сведению. Пока!

– Скажи, а сколько стоит твоя шубка?

Смеется…

– Тебе нравится? На самом деле недорогая. Искусственный мех. Но она мне идет, я знаю.

– Недорогая? В «Пушкине» я заметил, как на нее облизывались две дамочки.

Смеется…

– Они завидовали моей молодости и красоте, Кеша! И тому, что шубку мне подавал немолодой, но элегантный и богатый мужчина. Мечта любой женщины.

– Варшавский богатый?

– Да. Разве ты не знал? Все в издательстве знают, что у него контрольный пакет акций «BE».

Смотрит на меня в упор.

– Не лги мне, Кешенька! Ты прочитал мое письмо. И это мелко с твоей стороны. Это у тебя этот… как его… диссонанс. Поэтому и проблемы с памятью. Я могла бы ничего тебе не объяснять, но объясню, чтобы ты не мучился. Мы с Дашей затеяли написать любовный роман в письмах. Будто бы девушка из провинции мечтает женить на себе известного столичного писателя, но при этом спит с богатым папиком, чтобы хорошо одеваться и пускать пыль в глаза писателю.

– Ты используешь меня в качестве персонажа?

– А ты думаешь, я хочу тебя на себе женить? Нет, Кеша, проехали. Ты опоздал со своим предложением. Но Новый год мы встретим с тобой. Надо же как-то отметить наш несостоявшийся любовный роман. И не смей возражать! Я потратила на тебя полгода.

Со мной происходит что-то странное. Я вдруг начинаю видеть себя со стороны. Вот я сижу, ссутулившись, на диване и улыбаюсь счастливой улыбкой идиота. Вика, так и не снявши шубку, стоит передо мной, как Герда перед Каем, у которого медленно оттаивает сердце. Внутри становится тепло, потом горячо, еще горячее…

– Ты мне веришь? – спрашивает она.

Господи! Верю ли я ей? В данный момент это не имеет никакого значения. Я даже не задаю себе этот вопрос. Значение имеет только то, что я ее пока не теряю.

Слышу, как хлопает дверь.

Подхожу к окну и открываю, чтобы глотнуть морозного воздуха. Идет снег. Высовываюсь наружу и ловлю затылком приятно-холодные снежинки. Примерно в тридцати метрах от моего подъезда стоит черный шестисотый «мерседес». Такой был у отца Нугзара. В машину садится Вика. Бритоголовый шофер-крепыш в костюме держит открытой переднюю дверь.

То, что это шофер, а не кто-то другой, ясно с первого взгляда. У всех водителей состоятельных людей есть определенная осанка и неторопливое достоинство в движениях, потому что они не только шоферы, но и профессиональные охранники. А то, что Вика садится на переднее сиденье, может означать только одно: больше в машине никого нет. И это все, что я успеваю понять. Затем мой мозг вырубается, словно кто-то щелкнул в моей голове невидимым тумблером, и я опять начинаю наблюдать себя со стороны…

Быстро обуваюсь в прихожей, хватаю кожаный пуховик, забываю про шапку, хлопаю дверью, не закрывая на ключ, бегу к лифту, жму на кнопку – а через секунду несусь вниз по лестнице, одеваясь на ходу. «Мерседес» уже прилично отъехал, но застрял перед маленькой снегоуборочной машиной и громко сигналит. У соседнего подъезда стоит пустое такси. Подбегаю и плюхаюсь на переднее сиденье.

– Едем за тем «мерседесом»!

Парень с простоватым лицом качает головой:

– Не могу. Заказ в аэропорт.

Кладу на торпеду пять пятитысячных купюр.

– Старайся, чтобы тебя не заметили.

– Заказ, – бормочет, жадно глядя на деньги.

– Позвонишь в диспетчерскую и скажешь, что сломался. Сделаешь все как надо, получишь еще столько же.

Парень явно тупит и что-то подсчитывает, шевеля губами.

– Пятьдесят тысяч, – подсказываю я. – Ты очень богатый?

Парень заводит двигатель, но все еще шевелит губами, продолжая подсчитывать.

– Пятьдесят тысяч, – повторяет за мной. – Это сколько же в долларах будет?

Тут я ничем помочь ему не могу. Я не помню, когда последний раз менял рубли на доллары и по какому курсу. Между тем снегоуборочная машина сдала задом на боковую дорожку и пропустила «мерседес». И сейчас она перекроет путь нам.

– Гони, придурок! – рявкаю я.

Парнишка с перепугу жмет на газ так, что я вдавливаюсь затылком в подголовник сиденья.

– Полегче, приятель!

На удивление, водителем он оказался неплохим. Такси ведет ровно, не дергая. Весь как-то расслабился, особенно после того, как положил двадцать пять тысяч в карман. От «мерседеса» отстает на два-три автомобиля. На мою удачу вдруг повалил густой снег и движение в Москве застопорилось. Мы все время тащимся в пробке. В пробке не заметишь преследования.

Проезжаем мимо станций метро «Пушкинская», «Маяковская», «Баррикадная», «Улица 1905 года», «Беговая», «Полежаевская». Выезжаем на проспект Маршала Жукова. Пересекаем МКАД. Сворачиваем на Мякининское шоссе.

Шоссе – одно название. Движение в один ряд. Машин мало, здесь нужно быть осторожным. Но мой водитель и сам неплохо соображает. Отстал от «мерседеса» на приличное расстояние, позволяет себя обгонять, но из виду объект не упускает. Почему- то шофер «мерседеса», вырвавшись из пробок, тоже не разгоняется. Едва ли в таком темпе он возит босса.

Похоже, Вика не слишком торопится к любовнику. Воображаю, как она капризничает в машине. «Нельзя ли помедленнее? Меня укачивает!» Интересно, кто это? Варшавский? Или отец Нугзара? Если Варшавский, просто выгоню ее из дому. Если отец Нугзара, я его убью. Не знаю, как я это сделаю, но одним авторитетом в Москве станет меньше. Я не потерплю еще одного вторжения в мою частную жизнь этой гордой семейки.

Кстати! Поведение Нугзара сильно изменилось в последнее время. Он стал как-то тише, скромнее. Девок продолжает к себе водить, но пьяных дебошей больше не устраивает. Недавно, когда мы возвращались с Викой из ресторана, Нугзар с теми же приятелями стоял возле своего «ягуара». Что-то они опять перетирали. Приятели посмотрели на меня злобно, а Нугзар отвел глаза, делая вид, что нас не заметил. К чему бы это?

Кстати! Визитную карточку отца Нугзара я тогда бросил на журнальный столик и потом к ней не прикасался. Ее, такую красивую, с золотым тиснением (ручаюсь, что натурально с золотым), наверняка заметила Вика. Может, она решила ввести в свой роман еще одного персонажа? Почему нет?