находиться рядом с большим, но слабым отрядом было рискованно. Восточная граница Таганчанского леса проходила по заболоченному берегу Роси. Но и дальше, до берега Днепра, тоже тянулись черкасские леса. Где-то в том районе Илья рассчитывал устроить собственный лагерь.

Утром следующего дня, оставив Исаченко и его приятеля по пожарному надзору Якименко в лагере Критского, взвод отправился на разведку. Они прошли окраинами лесных сёл и выбрали удобные подходы к ним, вышли к дороге, соединявшей Поташню и Бровахи, нашли ещё одну дорогу, от Бровах на Поповку, и двинулись по ней. Лес оказался не таким большим, как надеялся Илья, а местный лесхоз до войны хорошо за ним следил — по просекам могла пройти любая техника, хоть танки, хоть автомобили. Тут всё было на виду, всё слишком близко, и даже если найдётся место для лагеря, такой лагерь будет уязвим.

Илья и не думал возвращаться до вечера, но около трёх часов дня со стороны Таганчи, оттуда, где оставался отряд Критского, донеслись звуки артобстрела. Били немецкие миномёты, их отвратительный визгливый вой ребята узнали сразу. Перекрывая, а временами совсем заглушая хлопки рвущихся мин, по лесу грохотали тяжёлые раскаты разрывавшихся снарядов.

— Немцы взялись за Критского? — удивился Илья. Чтобы уничтожить партизанский отряд, его нужно окружить. Илья с ребятами прошли большую часть леса, трижды выходили на опушки, были на окраинах сёл и не заметили крупных немецких частей.

— А спорим, Критский будет тут через пять минут и сам всё расскажет?

Цинизм Меланченко временами злил Илью. На этот раз Иван ошибся — Критский не появился. Никто из них никогда больше не видел комиссара отряда и ничего о нём не слышал; может быть, он погиб в тот день в Таганчанском лесу под немецким обстрелом, может, попал к немцам позже. Мало ли, что могло случиться с бывшим завотделом Украинского ЦК, выбор смертей у него был богатый.

Прошло не больше пяти напророченных Меланченко минут, и по просеке, со стороны лагеря пролетела первая подвода. Бородатый ездовой с оловянным, невидящим взглядом крикнул: «Тикайте!» — и помчал дальше. За ним неслись другие, не останавливаясь, не замечая ничего вокруг. Люди Критского разбегались, расходились по сёлам, уходили в Черкассы и в Канев, не было силы, способной удержать их. К концу дня отряда не стало.

Что случилось в Таганчанском лесу, Илья узнал от расходившихся партизан, а подробно и в деталях — от Исаченко, который нашёл их уже под вечер.

В лес вошли остатки стрелковой дивизии Красной армии. Неизвестно, да и не важно, отступала дивизия или выходила из окружения — немцы всю дорогу держали её под плотным огнём и подпускать к советским войскам, оборонявшим Канев, не собирались. В лес немецкие части входить не стали, но усилили обстрел. Оказавшись под огнём, отряд Критского разбежался, а дивизия вышла из леса за Поташнёй и вступила в бой, прорываясь дальше на восток. До Канева им оставалось совсем немного.

Приятель Исаченко погиб под обстрелом, а отряд Ильи остался без имущества, части боеприпасов и питания. Им больше нечего было делать в Таганчанском лесу. Ночью Илья отвёл взвод на другой берег Роси.

7.

Украинский август — время тихое, солнечно-золотое. Леса, прогретые в июле, полны грибов и ягод, в затоках рек нагуливает жир мелкая рыбёшка, а под вечер на охоту выходят щука и окунь. В лесу, если повезёт, можно подстрелить козочку или кабана, и на болотах от дикой птицы рябит в глазах. Но август короток, за ним уже спешит сентябрь с первыми заморозками, а там — зима, голодная и суровая.

Сквозь тишину августа прорывался металлический лязг колонн немецкой техники, уходящей на восток, и утробное нытьё самолётов в ясно-синем небе — на бомбёжку каневской переправы в эти дни вылетало по сорок-пятьдесят машин. Красная армия держала Канев, Черкассы, не сдавала Кременчуг, обороняла Киев. Где-то сражались друзья Ильи, воевал Сапливенко, а его отряд собирал в лесу грибы.

Два дня первый взвод не возвращался на место прежней стоянки в Таганчанском лесу. Сам Илья всё это время был мрачен. Окрестные сёла уже заняли немцы, и ребятам не удавалось не то что связаться с подпольщиками, даже просто поговорить с крестьянами. В сёлах появилась местная полиция, и с ней им тоже предстояло воевать.

Илья остался без связи, без продовольствия, без тёплой одежды и почти без боеприпасов. У него не было взрывчатки, у него по-прежнему не было карты. Таганчанский лес — плохое место для отряда, но где он найдёт хорошее? Об этом Илья задумывался и раньше, но в эти два дня понял, что времени на размышления нет. Через месяц начнётся осень, и он должен быть готов к зиме.

В его взводе воевало несколько человек из пригородных киевских сёл: из Пирогово, Хотова, Ходосовки. Южнее Ходосовки, севернее Триполья, между болотами и Днепром — большой лес, в котором можно устроить базу. Окрестности Киева и его бойцы, и сам Илья знали хорошо, но главное — в городе есть друзья, связанные с подпольем. Выстроив сеть: лесная база, поддержка в сёлах и Киев как цель, — уже можно воевать. Но как пройти к Триполью, когда повсюду немецкие войска? Илья думал.

На третий день после разгрома черкасского отряда две группы, по трое в каждой, были отправлены на разведку. Одна на место лагеря Критского, другая на дорогу из Поташни в Бровахи. Вторая группа вернулась быстро — по дороге в сторону Поташни шёл немецкий продовольственный обоз — охрана не больше десяти человек.

Для засады Илья выбрал место в глубокой лощине, там, среди зарослей бузины и лещины, протекал ручей. Обоз был небольшой — три подводы с продуктами и две полевые кухни.

— Вот это кстати, — обрадовался Меланченко, — то, что нам сейчас нужно. Я записку оставлю, чтобы в следующий раз прислали тёплую одежду, палатки и патроны.

Они наблюдали, как подводы тихим шагом спускались в лощину. На каждой, кроме возницы в форме, сидели двое солдат, ещё двое шагали рядом с полевыми кухнями. На третьей подводе ехал капрал. Расстегнув куртку и вывалив сочное брюхо, капрал что-то громко рассказывал спутникам, временами заходясь в басовитом хохоте.

— Байки травит, — прошептал Меланченко. — С хорошим настроением отправится на небо. Сказал бы, что завидую, но помолчу пока.

— Отряд Критского разбежался, они уверены, что в лесу никого нет, — ответил Илья, и тут вдруг понял, как его взвод без риска попадёт в лес под Киевом. Отличная, хотя по-своему и опасная идея.

— Ваня, первые две подводы твои. Лёша, твоя — третья и кухни. Если первая подвода рванёт с места, лошадей