— Партизаны знают свой лес, у них рядом дом, они не носят форму, так что каждая собака понимает, кто перед ней. А у меня ни карты, ни базы, ни связи, и командиру докладывают обстановку, когда всё давно поменялось.

— Невесело… Но я уверен, вы всё добудете — одежду, карту. Тебе зимовать предстоит, сам закладывай базу и начинай готовиться к зиме.

Вечером Сапливенко отправился назад в Кременчуг. Илья простился с ним легко. Мысль, что его тренер воюет где-то рядом, и они, может быть, встретятся ещё, как встретились сегодня, а после войны — обязательно и наверняка, делала окружающий мир прочнее, а его в этом мире — сильнее. Они ещё выйдут на ринг и будут побеждать. Какие танки? Что им танки? Никакими танками это не раздавить.

Меланченко и Вдовенко вернулись уже в сумерках. Их гимнастерки, штаны, обувь, — все было в глине.

— Я теперь яры вокруг Ситников на память знаю, — брюзжал Меланченко. — На всю жизнь запомнил.

Хороших новостей разведчики не принесли. Они видели, как со стороны Коростеня шла колонна немецкой техники, а возле Москаленковского леса окапывалась пехота. Незаметно пройти линию обороны немцев было невозможно, а главное, не имело смысла — комбат Гриценко из леса наверняка ушёл.

6.

Зав. отделом ЦК КПУ Критский рассчитывал на место в военном совете армии, а его отправили комиссаром черкасского партизанского отряда. Он знал, кто устроил ему эту подлость, но сидя в лесу между Таганчой и Поташней, отплатить доброму человеку из орготдела ЦК не мог никак. А тут ещё командир отряда Ткач, после трёх недель лесного бездействия, заявил, что ему надоел этот санаторий «Зелёный бор», бросил отряд на Критского и ушёл в Канев записываться в действующую армию. С собой Ткач забрал человек пятьдесят. Ещё столько же, если не больше, дезертировали, разбежались по домам, и ничего он с ними сделать не в силах, потому что немцы. Всюду немцы.

От Критского требовали действий, и он делал что мог: провёл в отряде партсобрание, осудил проявление «крайнего индивидуализма, граничащего с предательством» в анархистском поведении Ткача и принял резолюцию бить врага ещё смелее и самоотверженнее. Просьбу прислать в отряд командира, а его перевести на политработу в армейскую часть в Киеве оставили без ответа. Он умел выполнять распоряжения начальства и добиваться их выполнения от подчиненных, но что делать в лесу с отрядом, когда линия обороны скачет, как температура у тифозника, а распоряжения Киева темны и туманны, Критский не понимал. Партизаны молча наблюдали беспомощность комиссара; каждое утро ему докладывали о новых случаях дезертирства.

Во время первого короткого разговора Илья не стал предлагать Критскому ничего определённого, познакомились и разошлись. Его взвод два дня провёл бок о бок с черкасским отрядом — Илья присматривался к соседям. У тех была продовольственная база, связь с командованием и подпольщиками, 200 подвод с имуществом. У Ильи не было ничего, но Критскому он не завидовал и даже не сочувствовал — если от тебя бегут люди, значит, ты не командир. Илья знал этот тип партийных чиновников, видел их на юбилейных и спортивных трибунах. Вот там им комфортно, там они знают, что говорить и что делать, а в лесу Критскому не место. Но раз уж он здесь, нужно выдавить из соседа побольше, всё равно как следует распорядиться партизанским имуществом тот не сумеет. На третий день Илья явился к нему и предложил действовать совместно.

— Мне понадобится оперативная информация о действиях немцев в нашем районе, взрывчатка, зимой — тёплая одежда, раненым — помощь и медикаменты, и продовольствие на тридцать человек.

Этот мальчишка с немецким автоматом не понравился Критскому сразу. В одном лесу им будет тесно, он станет у него занозой в заднице — видеть и понимать людей Критский научился хорошо, такая у него была работа. Каких-нибудь три месяца назад этого Гольдинова к зданию ЦК не подпустили бы, а сегодня он приходит в командирскую землянку и ставит ультиматум: одежду, медикаменты, вынь ему да положь. Да, немцы вышли к Днепру, но какой-то порядок и субординация должны же сохраняться. Ничего, придёт время, он эту занозу выдернет, но пока придётся говорить с ним как с равным.

— Молодец, верно мыслишь, — похвалил Илью Критский и медленно выдохнул. Он закипал от возмущения. — О людях думаешь, о зиме, о раненых. Ты предлагаешь мне взять на довольствие тридцать человек и называешь это сотрудничеством. Конечно, мы должны сотрудничать, только подскажи мне, как? Влиться в мой отряд ты не можешь — у тебя свои начальники; перед ними ты должен отчитываться и докладывать о своих действиях. Они, кстати, и должны обеспечить тебя одеждой, лекарствами, связью и прочим.

«Вот так надо отшивать наглецов», — остался доволен собой Критский.

— У вас пятьсот человек, но ни один из них не умеет воевать. Те, кто не разбегутся по домам, через два месяца научатся взрывать эшелоны, атаковать технику и нападать на штабы. Они всему научатся, но результат от вас требуют уже сегодня, правильно? Кто даст вам результат? — Илья решил, что немного напора и нахальства в этом разговоре не повредят. Если рядом действуют два отряда, они обязаны согласовывать действия. А каждый раз ходить на поклон к Критскому, когда взводу что-нибудь понадобится, он не будет. — Мое предложение: мы станем вашим ударным отрядом, а результаты будут считаться совместными; все пленные и все добытые документы тоже пойдут вам — всё равно мне их некуда девать.

Вот тут Илья угадал. За результаты, за цифры в колонках отчётов Критский был готов его кормить, снабжать взрывчаткой и всем, что понадобится первому взводу. Лишь бы вместо прочерков в отчётах появились цифры. Критский будет терпеть и любить Илью, пока тот ему нужен. Он уже видел свой доклад с формулой «во время совместной операции», и это пойдёт ему в плюс — это он сумел наладить связь с другим отрядом, это он организовал и возглавил. А если пленные его, и если документы, захваченные у немцев, с его сопроводительным письмом, то и о совместных действиях можно не вспоминать. Кому поверят, ему или этому наглецу? Не важно, кто поймал щуку, важно, кто её съел.

Они расстались довольные разговором — хоть что-то в надвигающемся будущем прояснялось, и в тот же день Илья наконец смог накормить своих бойцов. Первый взвод получил законные порции каши с тушёнкой из партизанского котла.

Сотрудничество не значит слияние, отряд Критского казался Илье слишком плохо организованным, к тому же о нём знали во всех окрестных сёлах. Постоянно