долговременных огневых точек и различных прочных укрытий противника. В дальнейшем наши разведчики и саперы успешно использовали трофейные фаустпатроны в уличных боях в Берлине. Одного выстрела в амбразуру или в окно было достаточно, чтобы заставить замолчать вражескую огневую точку. Двумя-тремя выстрелами проделывался пролом в каменной или тонкой бетонной стене.

В эти дни особенно много и напряженно трудились наши ремонтники. Они тщательно проверяли и выверяли все агрегаты и системы танков, ремонтировали, регулировали и полностью отлаживали их. Одновременно заменяли поврежденные рамы, диски и «шпоры» тралов. Словом, стремились привести машины и специальную боевую технику, что называется, в первозданный вид.

Вообще, хочу отметить, что служба ремонта и восстановления в полку была поставлена надежно. Люди там подобрались хорошо подготовленные, старательные, инициативные, изобретательные, умевшие работать в любой обстановке дружно, четко и технически грамотно. А для такой части специального назначения, как наша, это было особенно важно.

Душой этой службы был командир ремонтного взвода старший техник-лейтенант Мемет Османович Османов, татарин по национальности, в прошлом механик МТС. Было ему тогда примерно тридцать три года. Ходил он обычно вразвалку, слегка припадая на правую ногу, но почти никогда не сидел на месте. В наступлении он передвигался на ремонтной летучке следом за танками, чтобы в любой момент прийти на помощь экипажу подбитой или остановившейся по неисправности машины. В районах сбора или выжидательных районах, таких как Зонненберг, Османов со своими помощниками с утра до позднего вечера «мудрствовал» над каждым танком и тралом. От внимательного, острого взгляда его прищуренных серых глаз не могли ускользнуть ни одна неполадка, ни одна трещина или надлом. И если из трансмиссии боевой машины виднелись чьи-то сапоги, то чаще всего это были сапоги Мемета, а сам он, как говорят, с головой погружался в недра механизмов.

Помню, летом 1943 года, вскоре после того как полк впервые получил на вооружение спецтехнику, Османов сконструировал и смонтировал на трех «студебеккерах» подъемные краны-лебедки, которые значительно облегчили экипажам, да и самим ремонтникам погрузку и выгрузку тралов, сборку и прицепку к танкам. Так эта трудная проблема была успешно решена благодаря изобретательности Османова, его опыту и настойчивости в доведении до конца начатого дела.

И позднее я не раз убеждался в том, насколько Османов был знающим свое дело человеком.

Коммунист с довоенным стажем, Османов отличался высоко развитым чувством ответственности. Таким он был на фронте, пройдя с нами боевой путь от Сталинграда до Берлина, таким же остался и после демобилизации. Работая в послевоенные годы техником-механиком на одном из автотранспортных предприятий города Андижана в Узбекской ССР, он пользовался большим уважением в коллективе, активно участвовал в общественной жизни, неоднократно отмечался грамотами и премиями. Как ответственный секретарь БРИЗ, Османов внес основной вклад в завоевание предприятием первого места по области и второго места по республике в эстафете-конкурсе на лучшую работу по изобретательству и рационализации, а сам как активнейший рационализатор и изобретатель занял второе место в республике по своей отрасли и удостоился премии. Все годы, вплоть до своей смерти в 1979 году, Мемет Османович продолжал оставаться во всем и всегда настоящим коммунистом.

В ремонтном взводе он вырастил многих первоклассных специалистов. Самыми «непромокаемыми», как он говорил, его помощниками в особо сложных случаях были младшие сержанты Иван Мосин и Кузьма Ершов.

Мосин — рослый, грузный, наделенный недюжинной силой тракторист из-под Пензы, выполнял функции механика-регулировщика и пользовался хорошей славой среди экипажей.

Ершов был маленького роста, кругленький, светловолосый, краснощекий, очень подвижный. Его, как электрика, все в полку называли «богом искры». И не без оснований: он умел быстро и точно обнаружить повреждение в системе электрооборудования танка и надежно восстановить цепь, по которой снова пробегала найденная «искра».

Напомню, что фронтовой быт танкистов был крайне суров. Для танкиста боевая машина на переднем крае — и крепость и дом. Порою даже умыться не удавалось по нескольку дней подряд. А если выпадал час-другой отдыха, то каждый из экипажа отдыхал на своем сидении. И непременно поочередно: ни на секунду нельзя забывать о готовности к бою.

Тем более отрадно было нашим воинам воспользоваться условиями, которые появились для них в выжидательном районе. Здесь и стрижка, и ежедневное бритье, и нормальное умывание по утрам и вечерам с чисткой зубов, и еженедельная баня со сменой белья, и медосмотры, стирка и глажка обмундирования, и даже художественная самодеятельность. Концерт художественной самодеятельности, по согласованию со штабом и замполитом майором Богатыревым, организовал полковой врач капитан медицинской службы Нагибин. И организовал неплохо, с разнообразными номерами, в которых участвовали солдаты и сержанты подразделений. Особенным успехом пользовалась исполненная самим Нагибиным песенка из утесовского репертуара о том, как «барон фон дер Пшик забыл про русский штык, а штык бить баронов не отвык». Концерт очень понравился танкистам, и они долго потом вспоминали добрым словом Нагибина как его организатора.

ПОСЛЕДНИЙ ШТУРМ

В результате успешно осуществленного прорыва на Висле войска 1-го Белорусского фронта, развивая наступление, прошли с боями пятьсот семьдесят километров и к началу февраля достигли Одера, где захватили с ходу несколько плацдармов на западном берегу. Кюстринский плацдарм считался главным. Отсюда было кратчайшее расстояние для удара на Берлин.

Готовясь к штурму Берлина, мы хорошо знали, что придется взламывать очень сильную оборону, что местность давала много преимуществ противнику. Реки Одер, Шпрее, каналы Одер-Шпрее, Хаупт, Тельтов и другие, межозерные дефиле, лесные массивы, крупные города и населенные пункты с каменными постройками давали возможность противнику создать густую сеть глубоко эшелонированных мощных укреплений и затрудняли действия наших танков. Немецко-фашистское командование стремилось использовать эти преимущества и принимало все меры, чтобы сорвать наступление советских войск и не допустить их выхода к Берлину.

Оборона фашистов была здесь глубокой и тщательно подготовленной в инженерном отношении. О ней в нашем полку имелись довольно подробные разведывательные данные.

Одерский оборонительный рубеж состоял из трех полос обороны. Берлинский укрепленный район включал три кольцевых оборонительных обвода. Сам Берлин был превращен в своеобразную гигантскую крепость, где почти каждое здание представляло собой опорный пункт, а кварталы — узлы сопротивления. На улицах были построены баррикады, на перекрестках и площадях подготовлены огневые позиции для артиллерии и, прежде всего, противотанковой. В городе насчитывалось более четырехсот железобетонных сооружений. Все оборонительные рубежи были плотно заняты войсками. С Зееловских высот, которыми нам предстояло овладеть, противник мог просматривать всю приодерскую равнину под Кюстрином.

Перед передним краем своей главной полосы на Одере гитлеровцы заблаговременно создали сплошные минно-взрывные заграждения.

Все это и должны были протаранить и сокрушить наши войска,