с родителем, потом силу выпьет. Вот и все, и не будет больше Эйнавара Марриса.

– Даже не знаю, жаль мне его или нет… – честно сказала я.

– Вот и я не знаю. Даже если бы мы могли его у Рикардо отобрать, какой в этом смысл? От любых фей лучше держаться подальше… Хотя, – он почесал подбородок, – старик может знать что-нибудь интересное. И если добраться до него прежде Рикардо…

– Мне кажется, ты всегда ратовал за осторожность, – напомнила я.

– Было дело, – хмыкнул Рыжий. – Но, помнишь, Ян как-то сказал, что иногда она вредит… Кажется, это именно такой случай!

– Ну… терять нам уже нечего, – пожала я плечами. – Значит, нужно спешить, чтобы успеть в поместье раньше людей короля, я верно тебя понимаю?

– Ага, – широко улыбнулся он, прищурился, и парус вновь вздулся так, что, по-моему, мачта выгнулась дугой и затрещала. – Держись, хозяйка, полетели!

До поселка мы добрались невероятно быстро, я только диву давалась. Рыжий, правда, выглядел скверно, но уверял, что ему только отоспаться – и он будет как новенький.

В поселке уже почти никого не осталось: каким-то образом новости опередили нас!

– Тут люди давно научились-приспособились… – сказал Рыжий в ответ на мой вопрос. – Пока гонец дотрюхает или лодка доплывет… А если дождь проливной или штиль? Или там почтового голубя ястреб поймает? Или засада? Так, глядишь, и спасаться уже будет некому…

– Дымовыми сигналами тут пользуются, – пояснил Клешнявый, знавший, что говорить наш командир может очень долго и не всегда по делу. – Ночью – факелами знаки подают. Если знать, что поджечь, их издалека видать, не как маяк, конечно, а от мыса до мыса – в самый раз. Ну и дальше передают, по цепочке.

– А в дождь или бурю как же? – удивилась я.

– Так говорю: если знать, что поджечь, то и в дождь огонь не потухнет.

– Что-то вроде «негасимого огня»? – сообразила я.

– Ага, только попроще, он дорогой уж больно. А мы приспособились горючие камни толочь, с маслом или рыбьим жиром мешать, еще кой-чего туда добавлять… Горит хорошо, ровно, под дождем не гаснет, а главное – затушить вовремя можно! – хмыкнул Клешнявый. – Ну а добавочки разный цвет дают, тоже дело полезное. Видишь, к примеру, кто-то красный огонь запалил, значит, к тому берегу хода нет, опасно… Ну и всякие другие знаки, ясное дело.

Ну, о дымовых сигналах мне рассказывал Саннежи: в степи это удобно, расстояния большие, а дым издалека видно. А вот о таких ухищрениях я если и слыхала, то не запомнила!

«Век живи – век учись», – вспомнила я присказку и тяжело вздохнула. Какой уж там век! Тут и до старости не доживешь с этакими приключениями…

Твэй, почуяв землю, чуть не перескочил через борт (сдается мне, это у него получилось бы!), едва удержали. Оказавшись на суше, он встряхнулся совершенно по-собачьи, шумно принюхался (видно, его беспокоили незнакомые запахи), навострил уши и вдруг призывно заржал.

– Лошадей почуял, – уверенно сказал Ян, кивнув в сторону сарая, где держали наших коней.

Оттуда донеслось ответное ржание и громкий удар копытом в стену.

– Это Тван, – безошибочно определила я. – Ох, подерутся… Жеребцы ведь!

– А ты выпусти да посмотри, что будет, – предложил Рыжий.

Как дерутся жеребцы, Саннежи мне тоже рассказывал, да и сам Рыжий, помнится, сравнил поведение Марриса с тем, как жеребец ниже статусом норовит оспорить место вожака.

Но что было делать? Я пошла и вывела Твана (земля отчетливо покачивалась у меня под ногами, после корабельной-то палубы!). Конь меня, казалось, и не заметил, вылетел стрелой на берег, унюхав Твэя, замер на мгновение, потом пронесся вперед и замер, взрывая копытами землю. Тот стоял как вкопанный, глядя недобро, и я уж подумала, что сейчас последует драка, но Тван замер, а потом вытянул шею и заржал протяжно и жалобно, а Твэй поднял торчком прижатые уши и фыркнул. Мой же дикарь сперва несмело подошел к отцу, который милостиво дал себя обнюхать, а потом вдруг взбрыкнул и поскакал по берегу, как жеребенок…

– Как-то они не по-лошадиному себя ведут, – озадаченно сказал Ян, почесав в затылке. – Не холощеные же. И дикие оба.

– Так они того… – ответил Рыжий и искоса взглянул на меня, – всадникам под стать. Да пусть их, пусть порезвятся, не убегут. Идем в дом. И Деррика мне позовите.

– Не выйдет, – помотал головой Клешнявый, успевший уже разведать все новости. – Нет больше Деррика.

– То есть как – нет? – поразилась я. – Сбежал?

– Нет, госпожа. Отправился за Маррисом, ну и… Только на третий день отыскали. Похоже, конь его на косогоре сбросил да сбежал. Самого-то коня нашли вскоре, он к пастухам вышел, а Деррик так и лежал под обрывом. Его даже птицы-мыши не тронули, мухи только… – Клешнявый невольно передернулся. – И откуда их столько по осени?

– Так тепло еще, – ответил Рыжий, глядя куда-то вдаль пустым и страшным взглядом. – Поди, опарыши успели завестись?

– Угу. Все поразились, откуда столько, времени прошло всего ничего! Ладно бы только в глазах, но чтоб изнутри полезли…

– Вот оно… – выговорил тот. – Вот оно, то чужое-недоброе. Ты поняла?

– Деррик… Неужели с ним произошло то же, что и с тем кабаном? – вспомнила я. – Эта неведомая тварь овладела им?

– Похоже на то. И случилось это не сейчас, а еще когда я только собирал людей. Ты сама говорила, неладно с ним: то он проспал, то еще что, теперь вот Марриса упустил и сам погиб. Но он, похоже, изо всех сил старался держаться, – добавил Рыжий. – А нам с тобой, хозяйка, надо бы пообщаться кое с кем. Да только я его, хоть и слышу, не понимаю толком, поэтому пойдем-ка прогуляемся до тех вон сосен, что ли? Заодно с землей обвыкнемся заново, а то меня что-то на ходу качает!

– Меня тоже, – невольно улыбнулась я, взглянув, как Тван, осторожно зайдя в воду по колено, пробует ее и отфыркивается – невкусной показалась!

– Клешнявый, ты расскажи остальным, что к чему, да поподробнее, а мы сейчас вернемся, – сказал Рыжий и взял меня за руку. – Идем.

Дух леса был здесь, я его чувствовала.

– Возвратились? – спросил он, когда я позвала. В многоголосом хоре чувствовалось напряжение, и мне представился кот, хлещущий себя хвостом по бокам от злости.

– Да. Что случилось?

Ветер угрожающе загудел в соснах.

– Ты обещала потушить пожар, – проговорил дух, – но он разгорается все сильнее!

– Не понимаю, о чем ты, – покачала я головой. – Если о том, что пришлось поджечь причалы, то у нас не было другого выбора, нужно было уходить поскорее!

– Не об этом, – проревело в кронах. – Взгляни назад!