– Где там! В него из арбалета стреляли, левую руку пробило, мякоть. Это даже не рана, а так, заноза, – махнул рукой Клешнявый. – Вот если б ядом намазали… Стрелка взяли, допрашивают, думают, у него сообщники есть. Ну да это как обычно…

– А кто такой, известно? – спросил Рыжий.

– Им – еще нет. А я без труда догадался. Сказали, этот парень кричал: «За королеву Жанну!» – еще более мрачно ответил тот.

– Маррис! – выдохнула я. – Мало ему было… Он и на Рикардо кинулся?

– Я же говорил, одни беды от него, – обронил Рыжий и посмотрел зачем-то на солнце, затянутое серой дымкой.

– А я предлагала оставить его… совсем. Но да, я помню, ты не палач! – фыркнула я. – Да и сама я его пожалела, на мне вины не меньше… Этак ведь он и поселок сдаст? Ты сам говорил, допросить могут… как следует, не по-твоему?

– Клешнявый, – сказал он, не ответив, – если мы сейчас от берега отвалим, сумеем уйти?

– Н-ну… – тот почесал бородку, прищурился, глядя на рейд. – Нет. Был бы это мой старый баркас, проскочили бы, а это корыто неважно под парусом идет, шонгори больше на веслах ходить любят. Но тут весла, сам видел, только на случай полного штиля, да и нету у нас двух десятков гребцов! Наши парни на палубе понадобятся, если отбиваться придется, ну и… – он развел руками.

– А если хороший ветер поднимется? Проскочим мимо тех вон… – Рыжий кивнул на маячившие на горизонте боевые корабли.

– Ветер нужен оч-чень хороший, – подумав, ответил Клешнявый. – Сильный, ровный, потому как галсами «Ястреб» опять-таки идет плохо. А вот если дунет с берега, да не порывами, не ураганом, тогда он полетит. Сам за штурвал встану, обойду тех-то… Пока они паруса переставят, мы далеко будем.

– Тогда начинай, – серьезно сказал тот. – Ты говорил, что можешь поднять ветерок.

– Э, нет, командир, надолго меня не хватит, – покачал головой Клешнявый. – Если во всю силу – выдохнусь, едва из порта выйдем, тут-то нас и возьмут…

– Может, мне пособить? – прогудела Медда. – С большой водой я дела не имела, а вот с текучей… Тут вот поток идет от берега, я его маленько завернуть смогу, пожалуй, чтоб на себе нес!

– Все равно мало будет.

– Вели своим парням, – сказал Рыжий после паузы, – чтобы подожгли причалы да драпали. Бочонка хватит. И поднимай попутный ветер. И ты, Медда, заворачивай течение, только гляди, чтобы точно по ветру. А я помогу.

– Рыжий, ты чего? – с опаской спросил Клешнявый, сглотнув. – Пожжем же и корабли, и… Братья нам спасибо не скажут!

– Эту гниль в самом деле нужно сжечь, – сказала я и передернулась, когда с берега густо потянуло тухлой рыбой. Хоть мне и не было ясно, что затеял Рыжий, но по глазам его было видно: он может вытащить нас отсюда. – Братьям я заплачу, если жива буду. Все одно торговли никакой. Ну и, может, передашь верным людям, чтобы тоже отваливали от берега как начнется? Да поскорее! Авось, успеют…

– Живее, – велел Рыжий, и Клешнявого с парой матросов как ветром сдуло.

Вскоре на причалах началась суета. Ясно, выходить в море было запрещено, но я видела, как матросы споро, но без суеты проверяют снасти, закрепляют что-то на палубах – это творилось и на больших шхунах, и на разномастных рыбацких баркасах. Парусные лодки тоже готовы были к бегству, а весельные брали на буксир корабли побольше.

Если чиновники со стражей и заметили необычное оживление, то отреагировать не успели.

– Рыжий, а может, лучше было попроситься вон хоть на тот баркас? – шепотом спросила я, кивнув на стройный легкий кораблик. – Клешнявый вроде бы о таком говорил?

– Может, о таком, может, нет, – обронил он. – Но «Ястреба» крылья должны вынести, а это – всего-навсего «Ласточка», не «Чайка» даже.

Я вспомнила, как Зоркий скогтил чайку, и кивнула. Ястреб наш опять куда-то исчез, ну да не пропадет, найдется…

– Начнут по сигналу, – выпалил запыхавшийся Клешнявый, снова взбежав на борт.

– Ну и вы приступайте, – кивнул Рыжий. Лицо у него было странно спокойным, отрешенным даже. – Я передумал. Сам подожгу. Махни своим, чтобы возвращались на борт.

– Тебя не поймешь, – пробормотал тот и замахал руками, что твоя ветряная мельница.

Это были морские сигналы, я их не понимала, но знала, что так переговариваются на расстоянии, только обычно делают это при помощи ярких флажков (или светильников, если дело происходит ночью), не то поди разгляди! Но здесь было не так уж далеко, и скоро матросы примчались обратно на «Ястреба».

– Кого могли, упредили, – сказал один, – дальше по цепочке передадут.

– Хорошо, – кивнул Рыжий, а я вдруг осознала, что именно он сказал Клешнявому, и изо всех сил вцепилась в его руку:

– Постой, ты что, собрался сам… идти туда и… Я тебя не отпущу!

– Не переживай так, хозяйка, – спокойно ответил он и обнял меня свободной рукой. – Забыла? Я с огнем старый приятель, разговаривать-договариваться умею. Зачем мне самому огнивом чиркать? Сейчас увидишь… Клешнявый! Ветер где?!

– Будет… – пробормотал тот, прикрыл глаза, пожевал губами, потом послюнил палец, проверил, откуда дует нынешний ветер, кивнул каким-то своим мыслям, а потом легонько подул в сторону открытого моря. – Медда, не зевай!

Та повела могучими плечами, постояла неподвижно, а как только легкий ветерок толкнул ее в спину, вдруг загудела едва слышно какую-то странную, жутковатую мелодию. Мне показалось, будто это та самая колыбельная, которой она успокаивала меня давешней ночью. Или не совсем та, кто разберет?

«Ястреб» качнуло. Потом еще раз, сильнее.

– Потише ты! – велел Клешнявый, глядя, как заплясали на волнах окружающие суда, едва не сталкиваясь бортами. – Нежнее, плавнее… Ручей свой на мельнице представь да гляди, чтоб плотину не прорвало!

Зыбь улеглась, но теперь чувствовалось, что течение уходит прочь от берега. Да и видно это было по тому, как понесло в море мелкий мусор!

– Ну а теперь можно и начинать, – сказал Рыжий, снова прищурившись на небо. – Поднимайте якорь, ставьте парус и рубите канаты!

Если кто-то и почитал его приказы странными, то все равно не осмелился возразить, потому что Рыжий развернулся к причалам, еще крепче прижав меня к себе, прищурился и…

Я глазам своим не поверила: причалы вспыхнули разом, ярким бездымным пламенем, а на пришвартованных судах принялись, как и на «Ястребе», поднимать якоря и рубить канаты – никому не хотелось сгореть заживо! А пожар в мгновение ока поднялся до небес…

– Если это «негасимый огонь», он ведь и в воде не потухнет? – зачем-то спросила я.

– Потому все и уходят, – кивнул Рыжий и кивнул