бишь, не устоял, захотел забрать его силу себе. А ежели заберет, мы Рикардо с любовью вспоминать станем!

– Но для чего им это?

– А для чего ветер дует? – вопросом на вопрос ответил Рыжий. – Уж точно не ради того, чтобы корабли подгонять, это люди его дыхание ловят да используют, а ветер, ты сама недавно сказала, никакими сетями не удержать!

– Не ты ли мне говорил, что ветры заперты в этой округе? – припомнила я. – Ты, кажется, бредил, но говорил что-то… мол, зимние сильнее, но осенние горячее, а и летние еще не остыли, и если разгуляются – будет потеха. О чем это?

– Это когда было? – нахмурился он.

– В лесу, когда Маррис появился. Ты сказал еще, столица и Рикардо близко, и тебя от этого лихорадит, забыл? Лесной дух как раз после этого пришел.

– Ничего не помню, – честно ответил он.

– Так может, и тебя Маррис… отуманил-одурманил, как ты обычно говоришь?

– Может, и так. – Рыжий смотрел куда-то вдаль, но там ничего не было. Я проследила за направлением его взгляда: только небо и море, и одинокий парус вдалеке. – Да, я ведь со свечой-то лазал куда только мог добраться, вдруг нацепил на себя паутины клок, а с паутины паук – прыг да скок, а они ведь и ядовитыми бывают. То-то мне так паршиво было, и не лесной дух тому виной… Теперь ясно.

– Мы не вредили вам, – встрял тот. – Только задержали. Потом пропустили.

– За это спасибо, – искренне сказал Рыжий. – И пожар… не выходит пока удержать. Слабые мы людишки…

Темнота вдруг утробно захохотала.

– Слабые!.. Людишки!..

Внезапно наступила тишина, будто перед бурей.

– Он взял плату, – произнес дух другим голосом, будто бы вместо мужчины заговорила испуганная женщина. – Он взял ее. Он стал сильнее.

– О чем ты? – нахмурился Рыжий.

– Мы нашли дорожку, – прежним гулом ответили сосны. – Этот, второй… прокладывает путь, ни море ему не преграда, ни горы. Но он еще слаб.

– Протянул руки далеко-далече, а они под собственной тяжестью к земле клонятся? – вспомнил какую-то сказку Рыжий. Кажется, я ее тоже слыхала.

– Почти что так, только это не руки. Это как грибница, а она прорастет куда угодно, дай только время. Он уже в столице. Не он, часть его, но этого достаточно. Он взял плату за утраченную силу, а еще за своего отпрыска.

– Какую плату? – тихо спросила я.

– Девочку, – прошелестел лес. – Кровь Рикардо. Немного, но ему покамест хватит…

– Эмилию?!

Рыжий вовремя схватил меня поперек туловища, не то я, наверно, разбила бы руки о ближайшую сосну.

– Но как?!

– Иди ближе, мы покажем, – пригласила темнота, а Рыжий серьезно сказал:

– Не ходи, хозяйка.

– А ты проводи, если боишься отпустить, – ответила я, и он молча взял меня за руку. – Что нужно сделать?

– Капля крови на каплю смолы, – ответил дух леса. – Мы покажем, как это было.

Я уколола палец острием кинжала, невольно вспомнив сказку о веретене, и передала его Рыжему: наверно, ему тоже нужно это сделать, чтобы увидеть?.. У него и своего оружия хватало, но он промолчал.

Оба мы положили руки на шершавый сосновый ствол, истекающий смолой, и я почувствовала, как ладонь намертво пристала к коре, и испугалась поначалу, но лес шепнул:

– Гляди… да не глазами…

И я зажмурилась, чтобы оказаться в дворцовом парке. Я прекрасно помнила эту аллею: она походила на сказочный лес, не настоящий, весь в буреломе, пнях и кочках, а такой, каким его рисуют на детских картинках.

Ветви сплетались над головой, таинственно шумели. Алые гроздья калины мерцали в прихотливых солнечных отблесках, так и манили дотронуться до них, словно драгоценные игрушки. Палая листва, по сухой погоде еще не тронутая осенним тлением, казалась волшебным вышитым ковром, шуршала под ногами, звала – вперед, вперед, скорее!.. – вилась под едва заметным ветерком в пустых чашах фонтанов, вокруг статуй…

Нянька, средних лет женщина, присела передохнуть – было душно, а поди уследи за бойкой принцессой! Иные здоровые в пять лет так не бегают, как эта, хромая!

Эмилия в самом деле сильно хромала, подволакивала одну ножку, но это ей, казалось, вовсе не мешает, как не мешали Рикардо его горб и колченогость. Она, весело смеясь, гонялась за опадающими листьями, попробовала было калину, но сморщилась и побежала дальше.

А нянька задремала, склонив голову на плечо и приоткрыв рот.

Перед Эмилией открылся таинственный грот, вернее, густо сплетенные ветви кустарника, будто ход в неизвестность. В глубине что-то заманчиво мерцало, и девочка устремилась туда. У нее уже хватало сокровищ – полные руки ярких листьев, ягодных гроздьев и птичьих перьев, – но там было что-то такое… такое… Оно светилось и манило, и…

«Стой, стой же, глупая!» – взмолилась я, понимая, что уже поздно она не услышит и нянька не проснется вовремя, никто не успеет на помощь!

Эмилия с восторгом протянула ручонку к светящейся драгоценности, спрятавшейся в траве, потеряла равновесие и упала на подушку из мха, но не испугалась, а засмеялась, разглядывая добычу. Я так и не поняла, что это было – блестящие камушки, ягоды или нечто иное. Видела только, как уставшая от беготни девочка сжимает это в кулачке, поудобнее умащивается на мягком пушистом мху, с улыбкой закрывает глаза, а падающие листья медленно укрывают ее пестрым лоскутным одеялом…

Потом были крики слуг, искавших принцессу повсюду, рыдания няньки, задремавшей «на одну минуточку», лай собак – найти просто так Эмилию не смогли, привели ищеек… А потом я увидела холодное, отрешенное лицо Аделин. Я, право, так и не поняла, тронула ли ее смерть дочери.

И еще там был Рикардо. Сперва – не верящий, что Эмилия уснула вечным сном, а потом… я вновь не смогла разобрать, какие чувства владели им: гнев? Боль? Разочарование? Мне показалось, больше всего это походило на обиду ребенка, у которого отобрали игрушку, едва показав издали, не дав даже подержать в руках! Новенькую, прелестную игрушку, не многажды использованную, как Аделин, а совсем-совсем новую, которой мастер еще даже не наметил черты нарисованного лица, с которой хозяин не успел натешиться…

Вздрогнув от омерзения, я очнулась. Рыжего рядом не было.

Нашелся он поблизости, в кустах – его выворачивало наизнанку.

– Прости, хозяйка, – выговорил он наконец, утирая рот каким-то лопухом. – Не выдержал. Эта жуть нечеловеческая… не смог…

– Ничего, Рыжий. – Я силком усадила его на большой валун и обняла за шею, погладила по взмокшей гриве. – Видно, люди вроде тебя такое видят иначе, я права?

Он кивнул, я почувствовала, и покрепче обхватил меня за талию.

– Это настолько гадко?

– Опарышей вспомни… – сдавленно выговорил Рыжий. – Вот