– Эксгумация необходима, – сказала Мария. – И дело тут не в оживших мертвецах. Вполне возможно, что убийца, которого мы ищем, вскрыл могилу Эльзы Багировой, чтобы добыть прядь ее волос. При вскрытии он мог оставить следы.

– Сомневаюсь, – пробасил Толя Волохов. – Этот гад работает чисто. Следов он не оставляет.

– Я им про Фому, они мне – про Ерему, – сокрушенно проговорил Стас. – Говорю же вам, дуракам: эксгумировать тело Эльзы Багировой невозможно. По той простой причине, что никакого тела нет.

– Как нет? – не понял Толя.

– Да так! Тело Эльзы Багировой кремировали. Двенадцатого ноября прошлого года. Так что восстать из могилы она никак не могла. Ни восстать, ни убить, ни по воду сходить – ни-че-го!

На худом лице Маши застыло разочарование.

– Где ее кремировали? – спросила она тихо.

– В Ново-Хвалынском крематории. Это на юге Москвы. – Стас поднял руку и глянул на циферблат часов. – Ваше счастье, что мне снова нужно убегать. А то бы я вам объяснил, куда вы придете с таким подходом. Все, пока!

Данилов исчез из кабинета так же внезапно, как появился несколько минут назад. Маша тоже засобиралась.

– Ты куда? – озадаченно спросил ее Волохов.

– В крематорий, – ответила она, надела плащ, намотала на шею шарф, подхватила со стула сумку и вышла из кабинета.

Мария не любила кладбища и крематории. Особенно после аварии. То ли у нее и впрямь обострились чувства, то ли дыхание смерти, прочувствованное ею тогда, было слишком явным и пугающим, но теперь, когда она проходила мимо надгробных памятников, ей казалось, что люди с фотографий провожают ее взглядами и внимательно смотрят ей вслед.

Миновав кладбище, она остановилась, чтобы перевести дух. Мимо прошла группа заплаканных, понурых людей. Маша двинулась дальше. Асфальтовая дорожка вилась между одинаковыми одноэтажными строениями, покрашенными в бежевый цвет. Слева и справа росли молодые ели. Весь газон по периметру главного здания заполнили гипсовые и глиняные ангелочки и вазоны.

Наконец она вошла в главное здание комплекса и остановилась у ресепшена. Над стойкой висел большой череп, выложенный красными стразами, с поясняющей подписью: «Memento mori».

За стойкой сидели две девушки, а рядом стоял упитанный лысоватый мужчина в дорогом синем пиджаке. Судя по всему, он любезничал с девушками, и, судя по их порозовевшим щечкам и игривым улыбкам, им это нравилось. Но когда к стойке подошла Маша, все замолчали и посмотрели на нее.

– Добрый день! – поздоровалась со всеми Маша. – Могу я поговорить с директором крематория?

– Директор крематория – это я, – сказал упитанный мужчина, смерив ее любопытным взглядом. – А вы по какому вопросу?

– Меня зовут Любимова Мария Александровна. Я вам звонила.

– Ах, да-да. – Директор отклеился от стойки и приветливо улыбнулся Маше. – Вострецов Илья Игнатьевич, – представился он. – Идемте в мой кабинет, там нам будет удобнее беседовать.

Он повел ее внутрь здания. Слева от ресепшена Мария заметила большие железные ворота для катафалков. У стены Маша увидела несколько металлоискателей.

– А это зачем? – спросила она.

Вострецов скользнул взглядом по металлоискателям и объяснил:

– Ими проверяют содержимое гробов, въезжающих внутрь, чтобы отсеять посторонние предметы. Такие, как забытые мобильные телефоны или другие девайсы. Они могут испортить печь.

Они пошли дальше. Мария увидела еще одну железную, очень широкую дверь. Заметив ее взгляд, директор пояснил:

– Там у нас бальзаматорская. Мы очень внимательно относимся к санитарному состоянию мертвого тела. Через него может передаваться до сорока трех разных болезней.

Они продолжили путь, прошли по коридору мимо крошечной часовни, устроенной прямо в коридорной нише, и остановились возле еще одной железной двери.

– Давайте заглянем туда на секунду, – сказал Вострецов, – надо кое-что проконтролировать.

Мария не возражала. Директор распахнул дверь, и они вошли в мрачноватую комнату с огромной блестящей печью. За небольшим столиком, расположенным в дальнем от печи углу комнаты, сидел встрепанный молодой человек. На столике перед ним стояла чекушка водки и блюдце с нарезанной колбасой. Завидев начальника, молодой человек быстро набросил на стол куртку. Впрочем, недостаточно быстро.

– Василий, ты опять? – гневно спросил директор.

– Илья Игнатьевич, всего пятьдесят грамм, – жалобно проговорил молодой человек. – Полечиться после вчерашнего.

Вострецов протянул пухлую руку:

– Дай сюда!

Парень вздохнул, убрал со стола куртку, взял ополовиненную чекушку и протянул ее начальнику. Тот взял бутылку и сунул ее в карман брюк.

– И чтобы я этого больше не видел, – грозно сказал он.

– Не увидите, Илья Игнатьевич, – пообещал молодой человек.

Директор взглянул на табло с желтыми цифрами, расположенное справа от стены.

– Как техника? – спросил он. – Проблем нет?

– Нет, Илья Игнатьевич, все в порядке.

– Ну и славно. – Вострецов посмотрел на Машу и указал ей рукой на табло: – Видите, температура внутри печи – восемьсот девяносто пять градусов!

Сказал он это не без гордости, словно сам раздувал в печи огонь. Однако Машу удивило не это.

– Вы хотите сказать, что сейчас внутри печи кто-то есть? – недоверчиво произнесла она.

– Василий, покажи! – распорядился директор.

Парень подошел к печи, ловко отодвинул засов и сдвинул железный щиток. Маша увидела стеклянное окошко, в котором бушевало пламя. Она отвела взгляд.

– И чтобы на рабочем месте – ни-ни! – напутствовал парня Вострецов, выслушал в ответ еще одно клятвенное заверение, кивнул и вывел Машу в коридор.

Вскоре они пришли наконец в кабинет. Обставлен он был странно и громоздко. Столики, кресла, банкетки, полки и шкафы, забитые яркими и безвкусными ритуальными сувенирами, – от всего этого рябило в глазах.

– Присаживайтесь, Мария Александровна, – сказал Вострецов, указав ей на кресло, обитое черной кожей с красной окантовкой.

Маша села, чувствуя себя так, будто садится в комфортабельный гроб. Директор достал из кармана чекушку водки и швырнул ее в мусорную корзину, затем сел в кресло напротив.

– Тяжелая у вас работа, – сказала Мария.

– Вы думаете? – Он пожал плечами. – Меня она не тяготит. Одна беда – полная эклектика по части ритуалов. Никак не удается выработать единый стандарт. Вот и приходится каждый раз выдумывать велосипед.

– А разве стандартов кремации не существует? – удивилась Маша.

Он покачал лысоватой головой: