тебя, госпожа… Только у неё светлые волосы. А так, поверь мне, вы очень даже похожи…

 Через час Накия вытянула затёкшие члены и заметила:

– Может сделаем перерыв?

– Ты устала, госпожа?

– Немного…

– Ну, хорошо, – кивнул головой юноша.

 Накия накинула на себя тунику и пожелала, что бы грек ей и себе налил вина.

– И когда я увижу хоть одну твою законченную работу? – спросила Накия Филомея.

– Первая картина будет готова в конце следующей недели, а ещё две к концу месяца.

– А скульптуры?

– Тут придётся подождать…

– И сколько мне ждать?

– Три-четыре месяца…

 Так долго?! – расстроилась Накия.

 Филомей развёл руками:

– Что бы получилась хорошая скульптура следует над ней изрядно попотеть! И ни в коем случае нельзя торопиться! А я очень хочу, чтобы мои работы тебе понравились, госпожа!

 Всю ночь Накия провела с греком и сейчас ей вновь захотелось его. Она подозвала скульптора к себе. Он подошёл к ней и присел у её ног. Она запустила свои руки в его курчавившиеся светлые волосы и заглянула в голубые глаза Филомея.

– Удивительные у вас, у греков, глаза! Цвет у них подобен небу! Или же морю…Я ещё так и не поняла.

– Не у всех, госпожа… У моей младшей сестры глаза карие…

– А где она сейчас?

– Нас разлучили. Но я надеюсь, что она тоже где-то здесь в Ниневии… – взгляд Филомея затуманился.

 Накия прижала голову юного любовника к своей груди:

– Дурачок! Что ж ты мне раньше то об этом не сказал?! Я прикажу найти немедленно твою сестру и выкуплю её! Как её зовут?

– Ираной. Мы вместе с ней попали в рабство, и я очень просил финикийского работорговца не разлучать меня с ней. Но он нас всё-таки разлучил…

– Я её найду и выкуплю! Можешь не переживать… А се-е-ейчас… Сейчас я желаю, что бы ты вспомнил об основных своих обязанностях… – И Накия после этих слов расхохоталась и прильнула к влажным губам юноши и обняла его за плечи, но к её досаде их прервали:

– Ну-у, что тебе? – раздражённо посмотрела царица-мать на вошедшую в её покои служанку.

– Госпожа, – извиняющимся тоном обратилась к ней девушка, – тебя хочет видеть Эриб-адад.

– Скажи ему, что я сейчас выйду! Пусть подождёт… И пришли девочек, чтобы меня одели.

***

 На троне уже сменилось три царя, а за их спиной по-прежнему вырисовывалась фигура женщины-вамп. И не случайно её имя переводилось, как «доминирующая» или «царствующая». Многие при Ниневийском дворе знали, что практически любую проблему можно было разрешить через неё, и поэтому к ней за помощью обращались постоянно. По проторенному пути пошли и генералы из коренных ассирийцев, которые пришли в негодование от того, что Ашшурбанапал выделил карлика вавилонянина и назначил именно его командующим.

 Эриб-адад низким поклоном поприветствовал царицу-мать, и когда она разрешила ему поднять глаза, то спросил:

– Я, наверное, не вовремя?

– Что за спешка у тебя?! – не скрывая раздражение спросила царица-мать.

– Прости меня, госпожа, что я тебе быть может помешал…

– Ну, да, ла-а-адно, – отмахнулась рукой Накия, – говори уж коль заявился!

– Карлик выступил с армией в сторону Вавилонии… Но перед этим меня и ещё двух генералов он отстранил от командования…

– За что он вас так? Разве он имел на это право?!

Эриб-адад вздохнул:

– Государь наделил его такими полномочиями.

 Царицу-мать известие это удивило и честно сказать, оно ей совсем не понравилось. Ашшурбанапал всё меньше прислушивался к ней. «Так чего доброго младший внук и вовсе отобьётся от её рук», – с досадой подумала Накия.

***

– А теперь расскажи всё поподробнее, – попросила Накия генерала.

 Эриб-адад этого не хотел делать, но царица-мать настояла, и ему пришлось ей всё объяснять:

– Как мне стало известно, когда государь назначал карлика на пост командующего, то Мардук-апла-иддин обговорил право выбирать и отстранять командиров в своей армии. Государь какое-то время колебался, но потом всё-таки дал на это согласие и тем самым развязал руки уродцу. Вот и стал он действовать…Он убрал всех неугодных ему старших офицеров. В том числе и меня.

– Я тебя не поняла, – перебила генерала Накия. – А к тебе за что он придрался? Насколько я знаю, ты ни в чём карлику не перечил и отвечал только за снабжение армии.

– Ну, да!

– И он что-то вскрыл?!

 Генерал потупил глаза и замялся:

– Ну выяснилось…кое-что…

– А поточнее?

– До границы с Вавилонией, по пути следования армии, мне было поручено устроить промежуточные склады с запасами продовольствия для наших воинов… Ну вот на трёх из них не успели всё что следовало подвезти, а карлик к этому придрался и… И меня отстранил. Но ещё как это сделал?! Меня выгнали! Выгнали со скандалом. Выгнали, как собаку, и при этом ещё обвинили в воровстве! Меня – старого, заслуженного генерала, который в армии находился с семнадцати лет! Мой отец был рабсаком, и мой дед им был. А мой прадед дослужился до звания главнокомандующего! Он был туртаном при основателе нынешней династии, при самом Великом царе Саргоне II! Мой род, род Эрибадидов, девять поколений был теснейшим образом связан с армией империи, и какой-то уродец, какой-то выскочка, какое-то чучело, да ещё и не ассириец, посмел меня, ассирийского генерала, выгнать взашей из армии! Позор! По-оз-зор! Видят боги, это оскорбление нанесено не только мне лично, а в моём лице и всем офицерам ассирийцам! Этого нельзя стерпеть! Уродец должен получить по рукам! Разве я не прав, госпожа? – и после этой длинной и прочувствованной тирады Эриб-адад выжидающе уставился на Накию.

 Она знала этого генерала, как облупленного, и была уверенна, что он как раз не безгрешен, но и спускать уродцу его самодеятельность и самоуправство она не желала. После очень долгого молчания Накия наконец-то отреагировала на слова Эриб-адада:

– Я что-нибудь придумаю, генерал… А пока… По-ока что ступай. И жди от меня известий.

 Накия ещё раз решила переговорить с внуком.

Глава девятнадцатая

 Теперь ежедневно, и утром, и вечером, не пропуская ни одного дня, Главный глашатай наведывался с докладами к Великому царю. Ишмидаган подробно излагал о всех важных донесениях, которые поступали от агентов, находившихся не только в пределах Ассирии, но и за её границами. Ассирийские шпионы находились и в Египте, и в Мидии, и в Эламе, и в Лидии, и в других областях Малой Азии, и даже в Бактрии и в некоторых греческих и индийских государствах. И по всюду обстановка заметно накалялась. Казалось, что выступление Шамаша в Вавилонии взбудоражило всю ойкумену и в разных её частях начались тоже какие-то