ей парке. Деревья столь высокие и густые, нависали над узкой тропинкой, погружая ее в полумрак.

— Айса?

Высокая фигура с длинными ализариновыми волосами развернулась. Черты лица, ничуть не постаревшего за эти столетия, были знакомы до боли в груди.

— Айса! Сестренка! — Верданди кинулась навстречу фигуре, широко расставив руки для объятия.

Айса не пошевелилась, и никак на это не отреагировала, позволяя сестре повиснуть у нее на шее.

— Я все поняла, Айса! Я поняла все, что ты говорила! Я даже влюбилась в человека!! — радостно кричала Верданди.

Айса была холодна, как лед. Статная фигура не склонилась под напором, не сделала ни движения, продолжая стоять прямо, словно Аре висела на статуе.

— Я пришла в этот мир, чтобы понять все то, о чем ты говорила! — продолжала Верданди.

Айса, наконец, криво усмехнулась, будто оскалилась.

— Правда, сестрица? Через столько веков, через столько тысячелетий, ты решила мне поверить?

— Да, я была не права. Совесть моя была не спокойна все это время, и в конечном итоге я сама спустилась в Явь, чтобы убедиться во всем. И внезапно поняла все то, о чем ты твердила.

Аре отступила на шаг и вгляделась в черты своей сестры.

— Я полюбила человека! — улыбаясь, сказала она.

Айса хрипло и страшно рассмеялась. Улыбка исчезла с лица Верданди.

— Зря ты не осталась в Монсальваате, сестрица, — произнесла Айса.

— Айса, это ты рассказала Кетер о цилиндре фараона? — спросила Верданди. — Но зачем?

— Зачем? — переспросила Айса. — Разве не для использования людьми ты его создала?! — яростно закричала она.

Аре отступила еще на пару шагов.

— Смысла мне нет извиняться, — сказала она. — Ты знаешь, чего я хотела добиться.

— И знаю, чего добилась. — Глаза Айсы сверкнули такой ненавистью, что Аре впору было замертво упасть на этой узкой тропинке.

— Зачем через столько тысяч лет ты вытащила его на поверхность? — спросила она.

— Чтобы посмотреть, как люди уничтожат наш мир.

Аре оторопело уставилась на нее.

— Ты хочешь, чтобы люди уничтожили все? Люди? Уничтожили мир? Твой любимый мир? Твои дорогие люди?

— Это было давно, — поморщилась Айса, отмахиваясь от старых воспоминаний. — И той наивной девочки, что так восхищалась мирозданием, больше нет. Она умерла. Много тысяч лет назад. Тебе ли не знать, ведь ты была одной из тех, кто убил ее.

Верданди почувствовала, что все, абсолютно все, о чем она старалась не думать, от существования чего пыталась отмахнуться, — настигло ее и воплощается в жизнь.

— Зря ты мне рассказываешь это, — вскинув голову, произнесла она. — Я вновь помешаю тебе.

Айса скрипуче расхохоталась.

— Давай, попробуй. Мой план уже запущен, и ничто его не остановит.

— Остановит! Цилиндры — моя затея, и я рассказала о них тому, кто в силах будет помешать коварным планам Кетер.

— Ты о возлюбленном своем что ли говоришь? — презрительно усмехнувшись, спросила Айса. — Фира Кэйн… — медленно произнесла она.

Верданди замерла.

— Рассказала ему о солнечном цилиндре? И что дальше? Думаешь, есть хоть что-то, о чем я не подумала за эти тысячи лет? Фира Кэйн… Ребенок, которому не было места в моем пророчестве. Думаешь, это случайность?

— О чем ты говоришь? — бледнея, прошептала Аре.

— Фира Кэйн — то ключевое звено, которое поможет разрушить этот мир.

***

Фира отодвинул в сторону недопитую чашку с кофе и подошел к окну. Тяжело вздохнув, он устремил свой взгляд вдаль, по склону желтого осеннего холма, к одинокому бересту вдалеке. Но не красоты осени волновали его, а чувства, неожиданно пробужденные в нем самом.

Фира привык никому не доверять. Никому не верить. Никогда ни с кем не сближаться. Он стеной отгородил частичку своей души, которую все еще можно было ранить. И давно уже убедил себя, что этой частички попросту нет.

Он никогда не верил в человеческую доброту к нему. Не признавал бескорыстной помощи. А к дружбе, и уж тем более к любви, относился, как к сказке. Не существует человеческой привязанности, есть лишь взаимовыгодный расчет или необходимость. Разве не так? Разве он не прав? Поэтому даже к любви Аре, о которой она кричала ему, он относился скорее, как к шутке. Да и с чего бы ему верить в это?

Но этот теплый взгляд Тейна… Он пробудил в нем давно забытые, а может быть, никогда и не существовавшие ранее чувства. И логикой он понимал, что то, как Тейн цеплялся за него вчера, это все последствия той ужасной и окончательной потери, которую ему пришлось пережить. Он это понимал, но все равно… Поверил этому взгляду, его теплоте, еще чему-то… Будто зеленые весенние ростки смогли пробиться через лед его чувств. И это было по-своему приятно, но страшно. А выглядывающая из-за развалин той крепости, что он воздвиг для нее, душа была столь беззащитной… Что в страхе хотелось скорее вновь запихнуть ее поглубже, закрыть двери на все засовы. Но ведь он уже поверил. И вера разрушила все стены, оставляя его беззащитно взирать на новый мир.

***

Пробуждение было резким и неожиданным. Несмотря на все усилия, Тейн все же заснул. И теперь он проснулся словно от толчка. Не открывая глаз, он ощутил пустоту рядом с собой. Провел рукой по кровати, но она была пуста. Алкайдэ открыл глаза. Фиры рядом не было.

Рана все еще неприятно ныла, но уже гораздо меньше. Тейн аккуратно убрал повязку с груди. Крови не было. Белоснежную кожу рассекали по диагонали три длинных пореза, цвета бордового вина.

Повелитель теней осторожно провел пальцами по краю раны и поморщился. Потом с минуту он размышлял, стоит ли тратить силы на лечение тенью, или лучше оставить как есть. Но все же выбрал тени — нужно было встать на ноги как можно скорее.

Когда тени растворились, став самыми обычными тенями, рана Тейна превратилась в шрам, пока еще яркий, но все же только шрам. Это отняло порядочно сил, принимая во внимание общее состояние Алкайдэ, но оно того стоило. В ближайшую ночь Тейн рассчитывал пополнить энергию за счет тьмы, а потому не волновался о том, что сейчас был крайне уязвим для любой магии. Единственное, на что он оставил каплю способностей — дополнительный барьер от Киры в своем сознании.

Тейн попробовал встать на ноги. Постельный режим всегда приедается очень быстро. Надо сказать, у него это неплохо получилось. Во всяком случае, он не шатался, и ему не приходилось морщиться от боли. Теперь, когда он мог передвигаться по дому, первым делом повелитель теней отправился заварить себе свой любимый кофе со сливками.

Войдя на кухню, повелитель теней увидел Фиру.

— Доброе утро, —