И ведь он даже не спросил, с чего она сбежала-то. Не до того было. Точнее, Паша сначала собирался. Ему даже стало интересно, куда, к кому и с чего она помчалась. Он по камерам просмотрел, как она носилась по коридорам, с телефона, пока ждал ее в подъезде.

А когда увидел ее одну, еле волокущую ноги по лестнице, да еще и перепуганную насмерть — почему-то забыл.

То есть желание выпороть ее как сидорову козу, чтобы, дура, не рисковала, не пропало. Но только потому что Поляков сам страху натерпелся, придумывая, что с нею могло случиться. А дальше слово за слово…

Уже не до того стало. Сытый мужик голодного не разумеет. Сытый мужик просто не имеет мотивации что-нибудь разуметь. А вот теперь, без ставшего привычным завтрака, Паша снова задумался.

Какой черт ее дернул? Почему она его не дождалась?

У Кощея было усвоенное с детства правило отца: бабы в голове свою вату катают. И самое главное — не нужно вмешиваться в этот процесс. В тот процесс, который у бабы в голове, вмешиваться не нужно. Потому что там, как в женской сумочке. Хозяйка-то всё найдет. Спустя полчаса поисков. А кто-то чужой не найдет никогда и еще огребет за нарушенную гармонию.

Паша так и жил. Не трогая ватное содержимое черепных коробок.

А здесь интересно стало.

В смысле, она же отвечает адекватно. Даже мысли в ответах проскакивают. Не только слова. Почти как у нормального человека. А ведет себя при этом странно.

Не как нормальный человек.

Время было одиннадцать часов, Паша сидел в своем кабинете, лениво перекладывал бумаги, а думал о том, что заставило его помощницу ускакать после охренительного секса. После его самого охренительного секса за последние года два. Или три. А может и больше, просто всё слилось в одну сплошную однотонную массу.

Может?..

Паша наступил мысли на хвост и погрузился в регламенты кадровиков.

А чего он один сидит вообще?

Поляков вытащил из кармана телефон и набрал помощницу.

— Дарья Владиславовна, доброе утро! — официозно начал он.

— Здравствуйте, Павел Константинович.

— Мы вчера не закончили с документами, я сейчас на работе. Вы можете подъехать? Приказ на сверхурочные Елена Викторовна в понедельник оформит, получите по двойному тарифу.

— Если нужно, конечно могу, Павел Константинович. По дороге что-нибудь купить к кофе?

— Да, было бы неплохо перекусить. Я здесь с утра без завтрака.

Целых полчаса. Он целых полчаса здесь без завтрака. А что поделаешь, если по выходным у него так поздно начинается утро?

— Хорошо. Буду примерно минут через сорок — час.

— У тебя карта к телефону привязана? Я сейчас деньги переведу на покупки, — Поляков непроизвольно соскользнул на «ты».

— Да, Павел Константинович, — тоном «слушаюсь, мой падишах», произнесла Дарья, теребя рабовладельческие инстинкты.

— Жду.

Он перекинул пару тысяч на карту помощнице и вот теперь погрузился в работу с бумагами. Пусть теперь у нее болит голова на тему, как она будет объяснять вчерашнее бегство и чем его кормить.

Паша даже не заметил, как пролетел час. Именно столько времени прошло со звонка Даше. Он проверил по вызовам.

Поляков планировал и дальше играть в рабовладельца. Но девчонка вошла и поздоровалась с таким выражением, что кондукторши заплакали бы от зависти. Кощею очень хотелось сказать: сделай лицо попроще. Мы с тобой уже трахнулись. И даже не один раз. Нельзя сказать, что везде. Но диван и лифт можно вычеркивать. Это немалый прогресс. Дальше по плану у Паши стоял письменный стол. Он любил использовать письменный стол по прямому назначению первого слога. И презервативов в ящике всегда была полная обойма. Мало ли, как масть ляжет. Но интуиция подсказывала, что сегодня они будут играть в босса и секретаршу. Без сексуального подтекста.

— Я вся измучилась, выбирая между вкусной и здоровой пищей, — рассказывала, выкладывая на стол хлеб, овощи, сыр и мясо, всё, что нужно для бутербродов, — и решила, что имею право на небольшую моральную компенсацию.

Моральной компенсацией оказалась пара пирожных.

— Дарья Владиславовна, а почему вы вчера так поспешно убежали с работы? — тоном «кстати, вспомнилось» поинтересовался Паша, когда овощи были отмыты, всё нарезано и разложено.

— Очень хотела найти салат, — продолжила девчонка, откусывая бутерброд. — Но был весь несвежий, — закончила он, прожевав.

— Салата не хватает, — согласился Поляков. — Но меня больше интересует, почему вы вчера сбежали? Мы могли бы доделать всё вчера, а не тащиться сюда в субботу, — попенял он, пытаясь вернуть взаимодействие на правильные рельсы рабовладения.

Дарья жевала, глядя на весеннее солнце за окном.

— Вы заметили, как потеплело за последнюю неделю? — оторвалась она от созерцания и повернулась к Паше.

— Вы упорно уходите от ответа.

— Вам не приходило в голову, что это связано с тем, что я не хочу отвечать? — лучезарно и обезоруживающе улыбнулась она.

Паша даже растерялся. А что, так можно было?

— Значит, не ответите? — строго спросил Кощей.

— Нет, — улыбнулась Дарья.

— Жаль.

Да убоится секретарша начальника своего, и да будет отвечать на вопросы коротко и по сути.

А эта совсем страх потеряла.

Возможно, и не находила.

Поляков пересел к себе и с высоты своего начальственного кресла наблюдал, как помощница приводит в порядок стол. За этот короткий период времени, заглянув в перечень документов, которые могут затребовать от фирмы, он уже придумал месть.

Но вот в том, что касалось работы, Даша вновь превратилась в покорную подчиненную и слова не пискнула против навалившейся на нее работы.

Паша проверял документы. И самым большим для него потрясением стал подход девчонки к бумагам. Они были безупречны. Изложены лаконично, логично, в соответствии с требованиями. Может, для проверки даже слишком логично и понятно. Но скрывать фирме было нечего, так что они могли себе позволить.

Ближе к четырем солнце сбежало из окна на другую стену.

— Дарья Владиславовна, я хочу есть. Нормальную горячую еду, — констатировал Паша, поднимаясь.

— Хорошо, я вас дождусь.

— Нет, вы едете со мной в ресторан и там едите.

У Полякова мелькнуло в голове, что недостаток опыта в содержании секретарш сказалось на качестве договора. У него уже появилось несколько замечательных идей, как его расширить и углубить.

— Павел Константинович, честное слово, я бы с удовольствием. Но не одета.

— Не одеты, Дарья Владиславовна, вы были вчера ночью, — не удержался Паша, ожидая цунами…