– Убийца!!!

Мать Кристины тоже была виновата, и прекрасно это понимала. Но в данном случае ее родители, чтобы сохранить семью и репутацию, встали на сторону дочери. Отцу Кристины сказали, что дочку задавила пьяная женщина, которая к тому же плохо водила машину. «Ты сам знаешь, как женщины паркуются».

Мать другой малышки дала показания против Юли, а тут еще и злосчастные два бокала вина!

Но самое ужасное, что Юлины родители от нее отреклись. Была запись с видеокамеры, но двор в той точке, где Юля совершила наезд, почти не просматривался. Было видно, как она крайне неуверенно сдает задом и дальше к ее машине кидаются обе молодые женщины, матери девочек.

Известная актриса, бабушка Кристины, почернела от горя и сорвала съемки. Но ее рейтинг только взлетел, потому что в ток-шоу на Первом канале обсудили пьянство за рулем и потребовали сурового наказания для убийцы Кристины. Ее дед, столкнувшись случайно у подъезда с Юлиным отцом, плюнул ему в лицо. Интеллигентнейший человек, известный хирург.

Юля попросила нанять лучшего адвоката, но это ей мало помогло. Все были против нее. Жених трусливо сказал:

– Мы с родителями уезжаем в круиз, на месяц. Извини, если я не буду тебя навещать в… – и он торопливо отвел глаза.

Юля поняла, что это прощание. От нее отреклись. В самом деле, зачем выпускнику МГИМО, начинающему дипломату жена с судимостью, хоть бы и условной? Жена, которую полоскали в помоях чуть ли не на всех федеральных каналах, называя убийцей и пьяницей. Хотя Юля сразу поняла, что условный срок ей вряд ли дадут, даже учитывая ее безупречную репутацию. Слишком уж старалась против Юли известная сериальная актриса.

– Не кисни, выйдешь по УДО, – сказал ей на прощание адвокат, проигравший процесс. – Я сделал все что мог. Фамилия адвоката была Шажков. – И так рисковал своей репутацией.

Он вытянул все Юлины деньги, а ее родители помочь отказались. Мать попала в больницу из-за сердечного приступа, отец после того плевка боялся выходить из дома.

– За дело, – коротко сказал он. – Я отец убийцы.

Все это было несправедливо, и Юле хотелось об этом кричать на все здание районного суда, где она сидела в клетке во время всего процесса, подобно зверю. Почему все жалеют мать Кристины, эту пустышку, которая не уследила за своим ребенком?! А ее, Юлю, по сути, ни в чем не повинную, осуждают? Юле, как всякой зацикленной на себе эгоистке, не жалко было девочку, а вот себя очень даже жалко.

– В общем, веди себя примерно, подключись к общественной работе, и лучше прибейся к кому-нибудь, – дал последнее напутствие своей подопечной Герман Шажков. – Найди себе наставницу.

– И что мне это даст? – горько спросила Юля. – Не изнасилуют?

– Дура ты, – сердито сказал адвокат. – Колония-поселение – это тебе не зона. Режим вольный, и устроиться там можно с комфортом. А товарка тебе нужна, чтобы жизни научить. В частности, как срок скостить и выйти по УДО. Главное, чтобы история эта забылась. Пусть все уляжется. А ты пока исчезни с горизонта.

…Исчезла она надолго, почти на пять лет. И товарку не Юля себе выбирала, это ее выбрали.

– Из богатеньких, – сразу смекнула Светлана Царько. Глаз у нее был наметанный. Именно среди таких вот «золотых» мальчиков и девочек она и находила себе клиентуру.

Царько была женщиной тертой, почти на двадцать лет старше Юли, а выглядела и вовсе старухой. Юля с неприязнью смотрела на гнилушки во рту у Светланы и ее морщинистые руки, все в цыпках и трещинах от тяжелой работы, желтоватые ногти срезаны до мяса. Но в Юлиной жизни теперь было мало приятного для глаза, зато миазмов хватало. И Юля, преодолев брезгливость, приняла покровительство Царько.

– Дьявол тебя пометил, – сказала она Юле. – Но ты не боись. Научу, что делать. Должок за тобой будет, но я не деньгами возьму.

– А чем? – похолодела Юля.

– Дочка у меня на воле осталась. Бабка ее растит, а бабке под семьдесят. Дай бог, еще протянет какое-то время. Денег у меня нет, Славу выучить.

– Славу?

– Ярославой ее зовут, дочку мою, – гордо сказала Светлана. – В честь отца.

– Он же тебя с ребенком бросил, – удивилась Юля, которая уже знала кое-какие подробности из жизни Светланы. О том, как та, будучи не только тертой жизнью, но и часто битой своими гражданскими мужьями, от одного из них уже в зрелом возрасте вдруг родила. Потому и стала приторговывать наркотиками: на жизнь да еще с маленьким ребенком не хватало. Из-за дочки Светлана и отделалась относительно легко, колонией-поселением. Откуда могла ездить в отпуск, навещать ребенка.

– Глупа ты еще, – наставительно сказала Царько Юле. – Но ничего – быстро поумнеешь. Здесь, Юлька, быстро смекают что к чему. Чего на самом деле надо бояться, а на что плевать с высокой башни. Когда на волю выйдешь, дочку мою пристроишь. Где ты – там и она. Поняла?

– Постараюсь. Но сначала выйти надо.

– Это дело нехитрое. Мужик тебе нужен. Но сначала старайся, с начальством не конфликтуй, в самодеятельности участвуй, работай на совесть. В отпуск пойдешь – подцепишь кого-нибудь.

– А разве из тюрьмы могут дать отпуск?

– У нас не тюрьма – поселение, – с усмешкой сказала Светлана. – Поблажек много, одежда гражданская, режим свободный. Можно и от местных залететь, как все и делают, но, боюсь, побрезгуешь. А на воле мужика по вкусу себе найдешь, вон ты какая ладная, – она с завистью оглядела стройную Юлину фигурку.

Но поблажки, а тем более отпуск еще надо было заработать. Юля, которая росла принцессой, не сразу втянулась в лагерный режим и тяжелую, с ее точки зрения, физическую работу. Она даже пол мести поначалу брезговала, пока не поняла, что сортиры мыть гораздо хуже, да и на кухне работа не в пример тяжелее. Начать пришлось с низов, даже несмотря на покровительство авторитетной Светланы Царько. Но постепенно Юля поднималась по иерархической лестнице все выше и выше, и, наконец, устроилась в лагерную библиотеку и стала звездой театрального кружка. Внешность у нее была по местным меркам завидная.

В итоге Юля даже выиграла Конкурс Красоты, который традиционно проводили в женских колониях-поселениях.

Желающих скрасить Юлин досуг находилось достаточно, но она, как правильно заметила Светлана, брезговала. За что подруги по несчастью, все, кроме Царько, Юлю Свиягину недолюбливали:

– Ишь, какая цаца! Еще и выбирает!

Так же как и на воле про Юлю думали: гордячка. Разборчивая больно. Жизнь таких наказывает.

Забеременеть мечтала здесь каждая. Это означало большие поблажки, отпуск на волю и приятные хлопоты, когда ребенок родится. Если на воле о нем некому было позаботиться, то ребенка оставляли с матерью, в колонии-поселении. Не говоря уже о том, что это был гарантированный билет на досрочный выход из заключения.

Но стоило Юле представить, что отцом ее ребенка станет деревенский мужик, из местных, скорее всего алкаш, потому что почти все они пьют, или кто-нибудь из колонии, чужой муж либо вообще охранник, как она в ужасе думала: только не это! Юля свято верила в гены, несмотря на все то, что с ней случилось. Она не хотела рожать, от кого попало даже ради поблажек. Пусть у ее ребенка формально не будет отца, но зато ее дочка или сын хотя бы не унаследует гены пьяницы, а не то вообще тупого солдафона. Оставалось только уповать на отпуск.