— Ладно, ладно, мы помним, — замахал на него руками Лёха. — У тебя справка и обрез.

Уже чуть позже, когда Ярослав с Тифоном снова начали ругаться, решая в какую сторону идти, и мы привалившись спиной к стволам передыхали, Амелин тихо сказал:

— Ты вообще с ними поосторожнее.

— А чего такого?

— Ты же видишь, какие они, — у него было очень странное выражение лица. — Это тебе не Марков с Петровым.

— Лёха с нами в деревне жил, он нормальный. Тифон с тобой в больнице лежал. В чём проблема?

Опустившись на четвереньки, Амелин подполз ко мне, и приблизившись так, что касался щекой моей щеки, тихо проговорил:

— Здесь всё по-другому. Никто не знает, что у них в головах. Ты для них тискательная.

— Ты просто ревнуешь, потому что они уверенные в себе и крутые.

Я сказала нарочно, полушутя. Но он, продолжая гипнотизировать меня чёрными глазищами, ответил более, чем серьёзно.

— В таком случае мы квиты.

— Что…о…о? — я сразу догадалась, что он имеет в виду и вскочила на ноги. — Это твои пережаренные селиконовые стриптизёрши крутые? Всё с твоими ценностями ясно, Амелин. Такого примитива я от тебя не ожидала.

Он удовлетворенно подался назад, сел на пятки и вызывающе поднял голову:

— А я от тебя ожидал.

Тифон и Ярослав окончательно поссорившись, разделились.

Тифон с Лёхой направились в сторону, где им виделся просвет, Ярослав остался вымерять палкой прямую траекторию.

Я побежала догонять парней. Амелин выбрал Ярослава. Скорей всего назло мне, но это уже было не принципиально.

— Ты как? — спросил Тифон после того, как перебрались через здоровую, вывороченную с корнем сосну, обойти которую, из-за других поваленных деревьев было сложнее, чем перелезть.

— Нормально.

Исцарапав в кровь локти и ноги, я усиленно делала вид, что ничего не чувствую.

— Обманываешь? — прохрипел Тифон подозрительно.

После сосны мы запыхались и вспотели, но идти стало проще. Деревья расступались.

— А смысл?

— Хочешь быть сильной.

— Ничего подобного.

Лицо пылало жаром, волосы взмокли, дико хотелось пить.

— Я ещё в больнице заметил, что ты такая. Подумал, что тебе это, наверное, тяжело дается.

— Потому что я маленькая?

— Нет, — он вытер локтем пот со лба. — У Зои сестра — Нина, ненамного выше тебя, но характер, как у бультерьера: уж если вцепится, то ничего не чувствует. А ты только делаешь вид. К такому, конечно, привыкаешь, но зачем тебе это — не пойму.

— А мне казалось, что ты злой и страшный.

Я предпочитала обсуждать его, а не себя.

— А теперь?

— Пока ещё не знаю.

— Это хорошо. Лучше не знай.

— Лёха добрый. Он мне в деревне очень помог. Если бы ты был злым, он бы с тобой не дружил.

Мы посмотрели в сторону утоповшего вперед Лёхи.

— Это ничего не значит. Ты же дружишь с суицидником.

— Амелин не злой!

— Не злой, но стрёмный.

— Не говори ерунды. Чего в нём стрёмного? Костик может и валяет дурака, но он самый добрый человек из всех, кого я знаю.

— Дело не в этом. Стрёмный он, потому что непредсказуемый и ничего не боится.

— Что же в этом плохого?

— Есть люди, которые ничего не боятся от безбашенности, как Артём, например. А есть такие, которые знают, как и что будет, но это их не пугает. Если ты, конечно, понимаешь, о чём я.

— Ты поверил в рассказ про мальчика с ручкой?

— Я уже давно ничьим рассказам не верю. Я верю только тому, что вижу.

Пока мы шли, я всё время оборачивалась, посмотреть не догоняет ли Амелин.

В баре ещё всё было хорошо: мы танцевали и смеялись, а после того, как ушли за машиной, резко испортилось. Определенно он дулся из-за того, что я не осталась с ним дожидаться возвращения парней, что не послушала и наехала, отчасти я его понимала, но насчет непредсказуемости, пожалуй, Тифон был прав. Я и не предполагала, что эта безобидная стычка так его зацепит.

Просветы между деревьями становились всё шире и, наконец, мы выбрались на открытую, утыканную кочками местность. Кое-где росли редкие кустики и скрюченные, невысокие деревца.

Мы с Лёхой кинулись доставать телефоны. У меня по-прежнему ничего не ловило, а у него сигнал появился, но очень слабый.

Высоко подняв телефон и перескакивая с кочки на кочку, Лёха помчался вперед. Но отбежав совсем недалеко внезапно встал, как вкопанный, и посмотрел вниз.

— Тут вода, — озадаченно сообщил он. — Кажись болото.

— Через болото не пойдем, — Тифон махнул ему рукой. — Давай, возвращайся.

Но Лёха не двинулся:

— Не могу. Говорю же — болото.

— Всё. Не морочь мне голову, меня и так Яров знатно выбесил.

— Не, Тиф, серьёзно, — Лёха поизвивался, показывая, что не может двинуться. — Кажется, я попал.

— Стой и не дергайся, — сказала я. — Мы тебе сейчас как-нибудь поможем.

— Да, слушай его больше, — Тифон недоверчиво поморщился. — Это же Криворотов. Я его, как облупленного знаю. Отвечаю, это прикол.

— Клянусь — засосало, — проныл Лёха. — Вот, не сойти мне с этого места.

— Всё, идём, — Тифон развернул меня за плечи в сторону леса. — Обойдем по краю. Здесь хоть по солнцу ориентироваться можно.

— Не…е…ет! — заорал Лёха. — Не бросайте меня!

Его жалобный крик эхом прокатился над болотом.

— Не слушай, — приказал мне Тифон. — Он сейчас ещё и со слезами умолять будет, а разжалобишься, потом станет ржать, что купилась.

— А вдруг правда?

— Нет, — сурово отрезал Тифон. — Неправда.

— Ну вы чего, озверели? — снова взвыл Лёха. — Тут реально засасывает. Аллё! Тиф. Вытащи меня, козлина.

— Догонишь, — крикнул тот, и огибая кусты, зашагал по краю болота.

Там, у Амелина в деревне, Лёха очень сильно помог, отогнав того отправившего меня в нокаут четырнадцатилетнего пацана, поэтому я никак не могла бросить его, пусть даже это и прикол.

Кочки были нетвёрдые, почва едва заметно колыхалась и хлюпала.

— Вот, спасибо! — обрадовался Лёха, увидев меня. — Я же говорил, что ты богиня милосердия.

— Ты говорил правосудия.

Мне оставалось до него всего пару шагов, и я уже видела, что он, крепко зажав в руке мобильник, действительно стоит по щиколотку в чёрной жиже, как вдруг одна моя нога, потеряв опору, ушла по колено в глубину. От неожиданности я вскрикнула.