– Чуть выше. Можешь еще выше забраться. Лучше будет смотреть. Но я не сказал тебе точно, что там «чайники». Учти, ты можешь их встретить где угодно.

– Твой «тепловизор»…

– Заряд на «красной лампочке». Кстати, о девочках… Что у тебя за винтовка?

– Без ПНВ… Китайская… Я о тебе подумал, искал аккумуляторы.

– Осторожнее, Толя, – предупредил полковник Согрин. – Как твою подружку зовут?

– А я знаю? Спроси ее сам.

– Ладно. Она, наверное, тебе привет передает. На чеченском языке… Что-то лопочет…

– Пролопочи и ей. На русском. От меня. Я пошел.

В этом месте склон был трудным для подъема, состоял из больших валунов, застрявших между насыпями более мелких камней, и не было густых кустов, за которыми можно было бы спрятаться. И потому пришлось за валуны прятаться, и делать множество обходов. Хотя, если с другой стороны рассудить, эти обходы сохраняют силы и дыхание, потому что не приходится постоянно в гору переть и переть, как Сизиф.

Но полоса зарослей начиналась выше, и Сохно хорошо рассмотрел ее, прежде чем туда отправиться. Показалось, что там спокойно, и есть, где спрятаться, и есть, откуда посмотреть. Впрочем, видимое спокойствие еще не говорит о безопасности. Если бы кто-то устроил в «зеленке» засаду на подполковника, он, скорее всего, не стал бы на виду у всех исполнять там танец живота. Спрятался бы, как спрятался бы в аналогичной ситуации сам Сохно.

Но все обошлось благополучно. «Чайники», очевидно, стремились быть в непосредственной близости от группы Обейды и высоко не поднимались. Выбрав себе ровную площадку, на которой можно было лежать под кустом почти со всеми удобствами, подполковник Сохно устроился там с биноклем в руках.

– Танцор, я – Бандит! Дай наколку.

– От тебя, если смотреть прямо, на половину одиннадцатого.[24]

– Понял, ищу.

Бинокль несколько раз медленно прошелся по трем возможным участкам зарослей, где только и могли укрыться наблюдатели. Но обнаружить никого не удалось.

– Совсем я что-то ослеп, – посетовал Сохно.

– Я пока тоже не вижу, – подтвердил Кордебалет.

– Мне этот участок вообще не видно, – сообщил Согрин. – Работайте сами. У меня непредвиденные проблемы.

– Сексуального характера? – не отрываясь от окуляров бинокля, спросил Сохно. – Я ревную.

– Ты почти прав. Твоя подруга настойчиво напрашивается на телефонный разговор. Чуть трубку у меня не отнимает.

– Она умеет ею пользоваться? – усмехнулся Кордебалет. – Или ей больше нечем забивать в башмаках вылезшие гвозди.

– Работайте, – ответил полковник сердито, и в наушниках раздался легкий щелчок – он отключил свой «подснежник».

Сохно работал старательно, но глаза уже от бинокля устали, и под глазами появились круги от усердно вдавливаемых в лицо окуляров. Даже боль чувствовалась. Так же старательно с противоположного склона присматривался к подозрительным зарослям Кордебалет. Ему проще – всего одним глазам смотрит.

– Оп-па, – сказал вдруг Сохно.

– Поймал? – поинтересовался Кордебалет.

– Присмотрись со своей стороны. В средних кустах справа, если с моей стороны смотреть, большой камень. Что на камне лежит?

Кордебалет присматривался долго.

– Не вижу. Заросли мешают. Подожди, смещусь на пару метров.

Опять долго шарил прицелом по кустам.

– Фляжка. Не наша, но похожа.

– У ночных «чайников» такие же были. Значит, там и рука должна быть, которая за фляжкой скоро потянется. Мне почему-то так кажется. Карауль руку и голову. В корпус не стреляй. Они все в бронежилетах.

– У меня патроны «СП-6».[25]

– Звук будет, как в кузнице.

– Мы все кузнецы твоей безопасности.

За фляжкой, положенной на камень, оба подполковника неотрывно наблюдали около десяти минут. И дождались момента – из кустов неспешно и осторожно вытянулась рука, и показалось даже плечо.

– В «лохматках».[26]Вот почему не видно! – воскликнул Сохно, откладывая бинокль, и опуская предохранитель на китайской снайперской винтовке.

Но Кордебалет дважды выстрелил раньше, чем Сохно успел подготовиться. Звук в самом деле раздался не самый тихий. Обе пули пробили бронежилет, и звук удара металла о металл оказался более сильным, чем звук выстрелов, который до Сохно донесся только благодаря наушнику «подснежника».

– Три – на три, – констатировал Сохно. – Команды играют в равных составах. У нас, правда, в запасе есть девица. А сейчас будет двое против трех. Следи, и страхуй.

Он увидел в кустах, как кто-то двигается. К «чайнику», подстреленному Кордебалетом, с левой стороны сдвигался второй «чайник». Самого китайца видно не было, но движение кустов выдавало его. Должно быть, раненому требовалась помощь.

Сохно высчитал положение ползущего человеческого тела, высчитал длину бронежилета, и определил место, куда хотел выстрелить. Выстрел оказался не более громким, чем выстрел «винтореза», но даже более удачным, потому что раненый в седалище «чайник» выпрыгнул из кустов с коротким криком. Но долго прыгать ему не дал Кордебалет. По таким мишеням он никогда не промахивался.

– Короче, работаем так, – предложил Сохно. – Мне китайских патронов не жалко. Я обстреливаю кусты, а ты лови тех, кто оттуда выкатываться будет.

– Поехали, – согласился Кордебалет.

Сохно начал с дальних от себя кустов и опустошил весь магазин, однако пользы это не принесло никакой. Новый магазин предназначался уже для ближних кустов. И первый же выстрел заставил человека зашевелиться. Кордебалет закончил дело. Он выстрелил дважды. Тело в «лохматке» покатилось по склону.

– А-у-у, – сказал Сохно. – Где ты, последний?

Он выстрелил подряд четыре раза, и после четвертого выстрела уже не понадобилось вмешательства Кордебалета. Кусты будто сами выбросили на склон человека, одетого все в такую же «лохматку». Он стал сползать по камням на спине и вниз головой. Оптика винтовки помогла рассмотреть пробитую пулей голову.

– Три – ноль, – сказал Кордебалет. – А командир и не подозревает, что он победитель. Толя, ты винтовку не бросай. Я посмотреть ее хочу.