в открывшийся проход, я прошел лишь два метра и замер в ожидании врачевателя. Было видно что он потеет и словно бы физически держит огромный вес, но все же он смог тронуть ящера и тот пройдя в проход остановился. Сразу же после этого врачеватель резко выдохнул, а на месте открытого выхода на улицу оказалась каменная стена. Она не возникла словно из неоткуда, а собралась буквально по атомам в единое целое. Интересная печать, можно ли такую использовать на человеке и что с ним будет если ее все же можно применить?

— Чего смотришь? — утирая шею каким-то платком спросил меня толстяк. — Это тебе не огненные шары или волны пускать. Засунуть предмет из нашего измерения в другое куда как сложнее, хотя и не всегда полезнее….

Глава 18

Туннель в котором мы оказались был не освещен. Единственный свет который был тут с момента возвращения стены на место, оказался я сам. Там где Юнона не касалась моего тела, между шерстинками то и дело весело потрескивали разряды разной степени мощности. Самый малый из них давал света как от спички, а самый крупный неплохо так подсвечивал местность вокруг, словно бы я обыкновенная лампа накаливания. Правда у такого несколько необычного способа освещения местности было два откровенных минуса. Во-первых, это полная демаскировка. Я лично дальше освещенного участка ничего не видел, а вот меня наверняка отовсюду хорошо видно. Почти как высокую новогоднюю ёлку на любой городской площади в период праздников. Свечусь и выдаю свое местоположение. Второй же минус такого способа освещения заключается в его нестабильности. Разряды то возникают, то затухают и контролировать этот процесс нельзя. Точнее можно, но зачем? Чтобы стабильно вокруг меня били разряды и я был фонариком, так это надо энергию тратить и достаточно много. А такой вот скажем так «природный» вариант подсветки, очень уж напрягает глаза. То ты идешь уверенно вперед и смотришь вокруг как в ярко освещенной комнате, то словно со свечой крадешься. Это очень сильно раздражало и больше отвлекало, чем помогало.

— Дай я лучше печать света сотворю, — спустя всего минуту моего активного помигивания сдался Жимбо, который поначалу даже обрадовался такой моей особенности.

Секунд пятнадцать мастер-врачеватель недовольно урчал себе под нос что-то о том, что никто не уважает старых врачевателей и что мне надо бы зад надрать за то что я сам не сподобился организовать свет и комфорт для него. Правда вот говорил он это так тихо, что не будь у меня откровенно аномальный в хорошем смысле слова слух, я бы никогда подобное не расслышал. Жимбо тот еще жук, так что на него я зла держать не стал, правда и молчать отказался.

— Может вашей заднице холодно и недостаточно комфоррртно? Так вы с Юноной поменяйтесь, я вас пррогрррею для того чтобы вы были достаточно умаслены мастер Жимбо, — прорычал я слегка насмешливо, но старика уже проняло.

— А….,- открыл он рот смотря на меня во все глаза, а затем захлопнул его. — Не стоит.

Мне больших усилий стоило не заржать, удержался лишь из опасений что за стеной кто-то может нас услышать. Мы ведь так и не отошли на достаточное расстояние от улицы, хотя стоило бы.

— Вот, — наконец произнес Жимбо, демонстрируя мне идеально круглый шарик света. — Печать не идеальна, слишком много потребляет энергии, да и стихия у меня не очень подходящая для этого, но это уж всяко лучше чем твои искры.

— Теперррь можем идти? — с явным неудовольствием произнес я первое слово.

Второй раз находясь в теле Райдзю я понял, разговаривать эти звери не любят, а может и вовсе не умеют. Гортань построена так, что больше издает рычащих звуков чем любых других, так что когда в каком-то слове проскакивает буква «р», мне сразу же хочется сорваться на рык. Выходит немного пугающе, если не сказать опасно. Попадется мне кто-то, кто меня не знает, а мне понадобится с ним поговорить, так и решит что я его сожрать хочу, а не беседу завести. Начинать разговор так точно теперь стоит не с привычных «привет» и «здравствуйте».

Между тем, пока я погрузился в раздумья, Жимбо слез со своего ящера и придерживая дочь в седле пошёл вперед. Я пропустил его и двинулся следом. Правда спустя пару метров повернул голову и скосил взгляд. Юнона все также лежала на моей спине и даже не думала вставать. Хорошо устроилась однако. Я может тоже бы не против на мягком прокатиться. Эх, мечты….

— Однако быстро ты меняешь свое настроение, — произнес Жимбо, бросив на меня взгляд из-за плеча.

— Ты о чем? — чуть удивленно спросил я его.

— Там, за стеной, ты бы видел свою морду. Такой опасный, яростный и скорый на расправу. Не то что наемник, дажея бы обделался, если ты вдруг решил на меня напасть, — после недолгого молчания ответил старик. — А сейчас ты идешь себе спокойно, думаешь о чем-то, совсем как ручной. Особенно со своей подругой на спине, ты не выглядишь как хладнокровный убийца, хотя и им ты тоже умеешь становиться.

— В битве, гормоны зверя очень сильно влияют на моё сознание, — пояснил я врачевателю на понятном для него языке. — Во время первого превращения, я задрал жениха Литы. Как животное.

— Шона? — удивленно переспросил Жимбо, после чего на его лицо наползла широкая улыбка. — Так я и знал что этот теленок сдохнет еще хуже чем его позорные предки. Ох и радостная весть!

Тут полный врачеватель не ограничился лишь улыбкой и неожиданно для всех вокруг принялся отплясывать странный танец, при этом не прекращая идти вперед и даже немного ускорившись. Длился танец недолго, секунд пятнадцать, но за этот короткий срок я воистину узрел что такое искренняя отцовская радость. Убили навязанного любимой дочери жениха, вот это новость, спляшу-ка я ему поминальную ламбаду, жаль только что не на его могиле. От такого дела я непроизвольно даже начал скалиться, представляя себе этот танец прямо на костях мертвого быка. Ох, и когда я успел стать таким кровожадным.

— А знаешь, в благодарность за эту приятную новость, которую ты не только мне принес, но и послужил причиной ее возникновения, я расскажу тебе об этом тоннеле, — закончив отплясывать и отдышавшись выдал мне Жимбо.

— О тоннеле? — переспросил я его, поскольку даже поначалу не поверил его словам. — Ну и скупец же ты. Сам чуть ли не танцуешь на радостях, а в благодарность готов рассказать про какой-то там туннель, который я больше никогда не увижу,