с ним вдвоем хорошие, вежливые, послушные и воспитанные мальчики. А остальные…

Анатолий вздохнул и замолчал.

— Так, а где живет ваш хороший друг? Скажете? — полушепотом спросил Федор. — Анатолий, как нам с ним встретиться? Знаете?

— Конечно!

— Где же? Поехали к нему!

— Нет. Что? Нет! Мы не поедем. К нему не поедем. Не надо. Мне не нравится у него в гостях.

Анатолий скривился, замолчал и побряцал наручниками.

— Почему, Анатолий?

— Так долго ехать.

— Ладно. Вам не придется. Я же могу один…

— И там, фу, воняет навозом.

— Навоз? Что это значит?

— А?

— Почему там воняет навозом?

— Где?

— Ну там, где! В гостях у твоего друга!

— Друга? У меня же нет друзей…

— Где он живет? Говори, скотина! — Федор не выдержал, вскочил и стукнул ладонью по столу.

Подольский зажмурился.

— Прости, Анатолий. Я не специально…

— Взвейтесь кострами, синие ночи…

— Черт! — крикнул Федор и вышел из допросной.

«Где обычно воняет навозом? — рассуждал он. — Частный дом, какая-нибудь ферма. Точно, — Федор торопился к дежурному. — Телефон Рами нашли на трассе за городом. Ферма».

— Привет, помнишь того звонящего «шутника»?

— Да, подросток баловался.

— Можешь найти его номер?

— А что такое?

— Найди номер! Срочно!

— Хорошо-хорошо. Чего кричать?

— Слишком много совпадений. Нужно проверить.

— На.

— Набери.

Федор поднес трубку к уху. На звонок никто не ответил.

— Узнай адрес звонившего и сбрось мне, — попросил Федор и побежал на парковку.

Он не мог терять ни минуты. Рамуте в беде. Теперь он был уверен, что маньяк схватил ее.

«Минимум пять часов она у него», — Федор отогнал мысли о самом плохом и надел шлем.

— Алло.

— Да, Федор, адрес я тебе отправил в сообщении.

— Спасибо.

— Подожди. Есть еще кое-что.

— М?

— Выяснилось, что у того фермера нет и никогда не было сына…

Федор прервал вызов и помчался на ферму.

Это была самая долгая поездка в его жизни. В голове всплывали образы растерзанной Рамуте, ее отрубленная голова… Он включил дальний свет, не обращая внимания на то, что слепит встречные автомобили, и до конца открутил ручку газа. Мотоцикл помчался за город, разрезая наступающие вечерние тени.

Федор подъехал к ферме. Окна дома светились. Он позвонил и постучал, но никто не открыл.

Федор влез в окно.

Из угла без звука вещал телевизор. На диване, сложенные горкой, валялись женские вещи. Федор проверил, нет ли среди них вещей Рамуте.

— Есть кто дома? — крикнул он. — Полиция!

Никто не ответил.

— Есть кто-нибудь? Ау? Полиция!

Федор прошел мимо телевизора в коридор. Нащупал выключатель и зажег свет. Он увидел на полу под дверью шкафа растекающуюся красную лужу. Достал телефон и набрал дежурному.

— Добрый вечер. Полиция, чем можем помочь?

— Это Федор.

— Да-да, что случилось?

Он открыл шкаф и увидел в углу женщину с проломленным черепом.

— Группу на ферму срочно!

— Есть!

Федор достал пистолет и начал осматривать дом.

Ни на первом этаже, ни на втором, ни в подвале никого не было. На кухонном столе лежала перевернутая тарелка, возле раковины — окровавленный молоток и испачканное полотенце.

Федор вышел во двор. Проверил гараж.

«Где же ты? — повторял он про себя. — Рами… Рами, держись, пожалуйста…»

Из темноты, откуда-то издалека донеслось протяжное «му-у-у». Десятки коров хором запели свою пугающую песню.

«Они там!» — решил Федор.

Он завел мотоцикл и, буксуя в песке, помчался к коровнику.

Федор не слышал мычания, гул мотора заглушал все посторонние звуки, но бесконечное страшное «му-у-у» все равно звучало в его голове.

Глава 29

Рамуте спала.

Она знала, что спит. Знала, что ей снится кошмар. Знала, что лучше бы поскорее проснуться, но у нее не получалось.

Рамуте безвольно наблюдала за происходящим.

Посреди подвала лежал человек. Старик. Бородатый, заросший, худой, в рваной одежде. Его морщинистое лицо с помутневшими глазами застыло с каменным выражением отрешенности.

Рамуте почему-то сразу решила, что старик живет один в глуши, что это и не подвал вовсе, а скорее пещера или землянка. Серые отсыревшие стены, сладковатый запах гнили и сырого мяса. Помещение без намека на цивилизацию, ни стола, ни стульев, лишь костер на песке посредине комнаты, если это можно назвать комнатой, и обглоданные кости, сложенные в углу.

Старик лежал и смотрел на огонь.

Без сомнений, Рамуте уже где-то видела этого седовласого старичка. Его силуэт, ожерелье из человеческих зубов на шее. И его глаза. Этот его мутный взгляд, лишенный всяческого сострадания и тепла, безжизненный, пустой и уставший, был ей знаком. Без сомнений, они с ним встречались. Может, во снах или в далеком прошлом, когда Рамуте была маленькой девочкой. Она помнила образ жестокого человека и помнила, что в прошлую их встречу старик кричал и злился.

Был там еще один.

Молодой человек, лицо которого, как ни старайся, не удавалось рассмотреть. Он сидел рядом на огромной сумке, которую, видимо, притащил с собой. Его длинная тень дрожала в свете костра, ползла по стене, извивалась и заканчивалась ветвистыми рогами чудовища.

Рамуте решила, что этот безлицый молодой человек брал интервью у старичка. Возможно, она так подумала из-за блокнота в его руке или из-за притворной заинтересованности в его голосе, а может, она все придумала, но их разговор не был похож на обыкновенную беседу.

— С этим понятно. Теперь расскажи мне про то, про се.

Произнес молодой и слегка подался вперед, от чего его рогатая тень увеличилась и поглотила полстены.

— Что еще тебе хочется знать?

— Например, как тебе живется отшельником.

У старика была странная речь, несвязная. Вместо прямого ответа он прыгал с темы на тему. Говорил, что ничем не подкармливает виноград, что воду из колодца кипятить не нужно, что никакие лекарства ему не нужны. Старик монотонно рассказывал, а молодой человек внимательно слушал и все записывал.

Рамуте смотрела на стену, где, как на теневом проекторе, как в настоящем театре теней, двигался силуэт карандаша. Ей стало смешно. Она заливисто рассмеялась от того, что проекция карандаша, словно клювик птички из скворечника, высовывался из плеча рогатого демона. Рамуте точно знала, что ее сон ничем хорошим не закончится, но ничего не могла с собой поделать и хихикала.

Она смеялась и не слышала собственного смеха.

Парень задавал старику общие вопросы, периодически постукивал кулаком по своей сумке и как бы невзначай расспрашивал собеседника о каком-то происшествии на дороге.

Рамуте знала, что безлицый бездарно проводил интервью. Если он и журналист, то совершенно неопытный.

— Молокосос, — сказала она, но в очередной раз не услышала собственного голоса.

Ей стало смешно. Возможно, от странных вопросов молодого или от странных ответов старика. От нелепости всей ситуации. Или от