— Знаешь, когда речь заходит о предательстве, никто не может ответить наверняка, как отреагирует. Никто не знает. Можно рассуждать о высоком, рассказывать о любви и прощении, но пока это не случится… Пока самый дорогой человек не предаст, ты не узнаешь, как поступишь.

— Ого. Так сразу? — безлицый усмехнулся. — От темы грядок к предательствам?

Старик словно не услышал замечание, продолжил свое неторопливое рассуждение:

— Всегда и во всем встает вопрос морали. Но что такое эта ваша «мораль»? Мучительный выбор между собственными принципами, убеждениями, воспитанием и чувством справедливости. Все это лишь пустые слова. Неотвратимое наказание — ключевое условие для душевного равновесия. Дело не в уязвленном самолюбии, не в чувстве собственной значимости, не в гордости и эго. Это нужно для баланса. Во всем должна быть гармония.

«Весомо, Рамуте?»

— Что? — Рамуте от неожиданности подскочила.

Последняя фраза прозвучала в ее голове. Слова произнес жуткий, леденящий, знакомый, хоть и забытый голос.

Рамуте прикрыла ладонью рот, чтобы не закричать. Она испугалась, что опять не услышит собственный голос.

— Ты можешь взять волосы, — старик кашлянул и продолжил говорить, словно его не перебивали. — Мне нетрудно поделиться. Их там как раз хватит для твоих целей.

— Какие еще волосы?

— Кто его знает. Волнистые или прямые. Светлые или темные. Их никто не сортировал.

— Почему я должен их взять?

— Почему бы нет? Тем более я не говорил, что ты должен. Я лишь предложил. Выбор за тобой.

«Рами, там есть и твои локоны».

Рамуте вздрогнула.

Чей это голос? Почему этот голос заставляет ее трястись от страха? И откуда у него ее волосы?

«Кто ты?» — она попыталась спросить, пошевелила губами, но не смогла произнести ни слова.

«Успокойся, Рамуте».

Она зажмурилась, попробовала встать, но даже пальцем пошевелить не получилось. Оставалось подчиниться и наблюдать за необычным интервью.

— Посмотри наверх.

Безлицый поднял голову. Рамуте повторила за ним.

Вместо потолка у них над головой свисали длинные человеческие волосы. В темноте не разглядеть подробности, но Рамуте заметила, что кое-где они оплавились от костра.

Рамуте не испугалась. Жуткая картина вызвала множество вопросов, отчего Рамуте мгновенно успокоилась и переключилась на расследование.

— Хочешь, чтобы я их состриг?

— Состриг? Нет. Нельзя.

— Тогда что?

— Можешь сорвать.

— Сорвать волосы? Старик, это же не цветы и не трава. И как мне дотянуться?

— Так вот, вместо ответов на глупые вопросы, скажу, что, если собрать их все, твоя миссия будет исполнена.

Старик сел.

Его безжизненные глаза уставились на сумку гостя.

— Могу обменять волосы на твою ношу.

Безлицый кивнул.

— Старик, ты же знаешь, что мне так просто не расстаться с багажом.

Старик кивнул, и по подвалу пронесся звук урчащего желудка.

— Я сто раз пожалел, что взялся писать тот сюжет, — произнес безлицый и тут же поправился. — Вернее, не пожалел. Прости, наверное, не так выразился.

— Ха-ха-ха. Перестань. Знаешь, теперь я не из обидчивых. Тем более мне понятны твои слова.

Безлицый снял куртку и подтянул майку, оголяя плечо. Тень со стены медленно потянулась когтистой лапой к шее молодого человека.

— Не так просто расстаться с ношей. Да, Артур?

По спине Рамуте пробежал холодок. Старик назвал безлицего Артуром, и теперь она смогла разглядеть лицо этого молодого человека. На сумке сидел Арт. Ее старый приятель, корреспондент, которого она даже не попыталась спасти от тюрьмы.

Тень провела ногтем по шее Артура, погладила по плечу и сжала его руку с такой силой, что кожа начала рваться.

— Не передумал?

Артур зажмурился и замотал головой.

— Хорошо.

Старик подал знак, и тень в одно движение оторвала Артуру руку. Оторвала, стряхнула и принесла старику, словно игривый пес палку своему хозяину.

Артур закричал, схватился другой рукой за то место, где должна была остаться рана, но ни крови, ни разорванной плоти там не оказалось. Лишь боль и гладкая мягкая кожа в том месте, где еще мгновение назад была его рука.

Старик открыл рот, чтобы проглотить угощение, но рука Артура никак не помещалась в зубах. Тогда старик стал раскрывать рот шире и шире, пока его щеки не разорвались, пока в подбородке не образовалась огромная дыра и его нижняя челюсть не коснулась груди. Ожерелье на его шее зашевелилось, зубы оторвались от нитки и впились в руку Артура, помогая запихнуть ее в глотку.

Рамуте заплакала.

Она смотрела, как старик пережевывает мясо, слушала, как он чавкает, как урчит его желудок. Плакала и смотрела, как отлетают обглоданные кости в угол комнаты, как Артур оголяет второе плечо и как тень легко и безжалостно отрывает ему вторую руку.

— И все только ради того, чтобы сберечь свою ношу, — произнес старик с набитым ртом.

— Теперь я могу забрать волосы?

Старик выплюнул кость, тень тут же отнесла ее в угол и сложила к остальным.

— Да.

Волосы спустились с потолка, позволяя дотянуться.

— Спасибо, — искренне поблагодарил Артур.

«Арт! Не надо! Что ты делаешь?» — кричала Рамуте, но Артур ее не слышал.

«Арт, пожалуйста! Перестань!»

Молодой человек подпрыгивал, цеплялся зубами за пряди, срывал их и бросал на пол.

«Весомо? — голос в ее голове издевался. — Рамуте, тебе нравится мой проект?»

С каждым сорванным волоском старик молодел. Седина потемнела, морщины разгладились. Казалось, он стал выше.

— Понимаешь, Арт? Когда ты решил выйти из игры, когда фантазировал, как бросишь все, удерешь и спрячешься… Было слишком поздно. От справедливости не сбежать.

Рамуте подошла к старику.

Вместо дряхлого деда перед ней сидел Руслан. Она узнала его, несмотря на то что он полностью преобразился. Молодое сильное тело, ладони расставлены в стороны, словно он медитирующий монах или ребенок, изображающий чаши весов. Изменилась осанка, прическа, даже лицо стало другим. И лишь глаза оставались прежними, безжизненно отстраненными.

«Слишком поздно, — голос в ее голове рассмеялся. — Рамуте, ты опоздала».

— У него, у нашего Артура, был выбор, — сказал старик, обращаясь к Рамуте. — И он сделал его. Никто ему не мешал.

— Из двух зол, значит?

Артур прыгал за волосами, не обращая внимания ни на появление Рамуте, ни на обновленного старика.

Рамуте попыталась силой остановить Арта, но у нее не получилось. Он, словно призрак, выскальзывал из ее рук, ей не удавалось его схватить.

«Весы оказался прав, — согласилась она, упав на колени без сил. — Я опоздала. Слишком поздно».

Рамуте услышала детский плач. Она огляделась. Звук исходил из угла от горки костей. Она побежала искать ребенка. Сначала осторожно, по одной косточке разгребала пирамидку, но, когда плач усилился, стала пригоршнями загребать и отбрасывать холодные останки в сторону.

— Да, Рамуте, — хмыкнул Весы. — Из двух зол, значит? Но не надейся,