ошибочно отнесли к вирусам), и этот «вирус» поражал митохондрии, вот почему болезнь протекала с таким большим количеством смертельных исходов. Но не это самое важное.

– Что же тогда?

– Как ты понимаешь, любая эпидемия не дает стопроцентной смертности: всегда есть выжившие, и их гораздо больше, чем погибших. Но при поражении митохондрий что мы имеем?

– Нарушение генетического кода? Наследственные заболевания?

– Точно! А это значит, что при широком распространении эпидемии…

– Могут вымереть целые города – да что там города, – целые страны!

– Как известно, – продолжала я, желая донести свою мысль до собеседника, – митохондриальные заболевания обусловлены генетическими, структурными и биохимическими дефектами митохондрий, приводящими к нарушениям тканевого дыхания. Они передаются только по женской линии, но зато к детям обоих полов, так как сперматозоиды передают зиготе половину ядерного генома, а яйцеклетка поставляет и вторую половину генома, и митохондрии. Патологические нарушения клеточного энергетического обмена могут проявляться в виде дефектов различных звеньев в цикле Кребса, в дыхательной цепи, процессах бета-окисления и так далее.

– То есть из поколения в поколение женщины будут передавать этот дефект дальше – до полного уничтожения конкретного генома?

– Ты прав. Митохондрии наследуются иначе, чем ядерные гены. В каждой соматической клетке ядерные гены представлены двумя аллелями, один из которых унаследован от отца, другой от матери. Митохондрии содержат собственную ДНК, и все митохондрии наследуются от матери. Когда митохондрия делится, копии ДНК случайным образом распределяются между ее потомками. Если только одна из исходных молекул ДНК содержит мутацию, в результате случайного распределения такие мутантные молекулы накапливаются в некоторых митохондриях. Митохондриальная болезнь начинает проявляться в тот момент, когда заметное число митохондрий во многих клетках данной ткани приобретают мутантные копии ДНК – это называется «пороговой экспрессией». Иногда темп мутирования увеличивается из-за мутаций в ядерных генах, кодирующих ферменты, которые контролируют репликацию ДНК митохондрии. Из-за сложной структуры митохондрии и наличия собственной кольцевой хромосомы, кодирующей некоторые компоненты митохондрии, выяснение причин митохондриальных заболеваний усложнено, а их эффекты различны. Из-за разного распределения дефектных митохондрий в органах мутация у одного человека может привести к заболеванию печени, а у другого – к заболеванию мозга или легких. Некоторые небольшие дефекты не сопровождаются серьезными болезненными проявлениями, а другие приводят к серьезным патологиям. Митоходриальные заболевания проявляются сильнее при локализации дефектных митохондрий в мышцах, мозге и нервной ткани, поскольку эти органы требуют больше энергии для выполнения соответствующих функций… А теперь представь, что все эти мутации не случайны, а обусловлены намеренным воздействием извне! – закончила я, и лицо Тахира, и без того уже достаточно бледное, несмотря на загар и природную бронзовость кожи, превратилось в гипсовую маску.

– Те, кого не убила эпидемия, – едва слышно произнес он, облизнув внезапно пересохшие губы, – постепенно вымрут по разным причинам, даже не сознавая, отчего это происходит… Ты хоть понимаешь, что говоришь?!

– Это не я, это Амели, – поправила я. – И еще она пишет о якобы существующей в одной стране секретной программе, связанной с разработкой этнически специфичных возбудителей заболеваний. Она утверждает, что для этого правительство этой страны заключило договор с несколькими частными фармацевтическими компаниями и микробиологическими лабораториями… Разумеется, эти сведения недоступны широкому кругу людей, более того, власти этой страны отрицают возможность существования такой программы!

– Еще бы! И что еще пишет наша неутомимая репортерша? К примеру, почему именно Мадагаскар? Есть же другие страны, находящиеся под контролем этой страны, где политическое положение нестабильно: Афганистан, Ирак… И почему именно менингит, а не чума, к примеру?

– Видишь ли, жители Мадагаскара – носители генов смешанной расы, монголоидной и негроидной. Если изобрести нечто действующее на две эти расы, составляющие большую часть населения земного шара, то можно искусственно сократить его до желаемых размеров. Амели полагает, что для преодоления глобального мирового кризиса (который, по оценкам многих политологов, уже наступил) «оптимальное» число оставшихся на Земле людей должно составлять не более двух миллиардов!

– А сейчас… сколько же нас – по-моему, более семи миллиардов?

– Ага, – подтвердила я. – И большая часть этих миллиардов приходится как раз на негроидную и монголоидную расы!

– То есть надо уничтожить представителей этих рас, чтобы остались только европеоиды?

Я только плечами пожала. А что сказать: судя по выкладкам Амели, так оно и выходило, какой бы ересью ни выглядело!

– Я не могу утверждать, что все, сказанное Амели, – правда, однако миром правят несколько влиятельных семейств. В их руках сосредоточены финансы, и именно они решают, какую политику проводить странам, кому поставлять оружие, а кого подавлять… Короче, кому жить, а кому умереть. Вот скажи, что является «черной меткой» для уничтожения монголоидной расы?

– Ты скажи мне, специалист!

– Алкогольдегидрогеназа. Преобладание малоактивной алкогольдегидрогеназы характерно для людей монголоидной расы и американских индейцев, но для представителей кавказской популяции характерно наличие преимущественно высокоактивной алкогольдегидрогеназы. Именно поэтому европеоиды могут выпивать сравнительно безболезненно, а монголоиды спиваются. Однако для того, чтобы уничтожить монголоидов при помощи алкоголя, потребовалось бы огромное количество спирта, индивидуальный подход и чертовски много времени. Другое дело – этноспецифический вирус или микроб, бактерия, способная уничтожить кучу народа одноразово, а потом, со временем, всех остальных – полностью и без последствий для «основной» расы, а также для окружающей среды, что немаловажно! Что же касается твоего второго вопроса…

– Почему – не чума, а менингит?

– Да, – кивнула я. – Амели ответа не дает, однако я могу сделать собственное предположение, как вирусолог.

– Слушаю.

– Чума, оспа, лихорадка эбола – крайне опасные заболевания, и они не являются этноспецифичными. Более того, для работы с ними требуются огромные предосторожности, а возможность утечки велика: страшно представить, что произойдет, если такой опасный возбудитель вырвется на волю до того, как работа над вакциной будет завершена! Менингит – другое дело: он достаточно опасен, но не столь смертоносен. Таким образом, даже при неудаче урон будет не так велик. Во всяком случае, при наличии вакцины или других способов лечения.

– Не об этом ли мечтал господин Гитлер? – покачал головой Тахир. – Но у него, как мы помним, ничего не вышло!

– Кто сказал, что не вышло? Просто исследования не были закончены. Ты в курсе, что почти все ученые фашистской Германии избежали наказания? Кто знает, не продолжили ли они свою работу?

– То есть ты считаешь…

– Не я, а Амели, – снова поправила его я. – Но я, пожалуй, склонна с ней согласиться: все выглядит достаточно логично.

– Да, логично, однако доказательств нет!

– Доказательством является то, с каким упорством уничтожаются любые свидетельства, говорящие в пользу теории Амели! Убийство Ивана, исчезновение ее самой, смерть Марселя, разгром лабораторий здесь и в Париже, нападение на меня, ранение Ива… Продолжать?

– Не