— Димочка, мне так страшно. И так тяжело. Врачи говорят, левый глаз поврежден. И что шрамы оста-а-анутся. — Не выдержав, Изабель разревелась в голос.

— Успокойся, все будет хорошо, — твердо произнес Полуянов. — Не останется никаких шрамов. Если надо будет, отправим тебя в Германию, в Швейцарию — куда угодно. Будешь такая же красивая. Даже еще лучше.

Юлия Аркадьевна метнула на него удивленный взгляд.

Но Диме было совершенно плевать, что подумает о нем эта женщина. Он взял Изабель за руку. Ничего не мог с собой поделать — такая волна нежности захлестнула. Хотелось просто сидеть рядом — и плакать вместе с ней. Но мужчины, как известно, не плачут. Они — мстят.

— Опиши мне того, кто это сделал, — попросил он.

— Дима, я не знаю… мне все говорят, что я дура, что мне померещилось! Он такой был… ненастоящий. Борода, усы, лицо… очень неправильное. Как у Высоцкого в том фильме дурацком… Но глаза — Юркины. Юркины! Я не могла ошибиться!

— Тот самый Юрий? — уточнил Дима.

— Да, тот Юрка, который умер. Но он мне снится все время. И обещает, что придет и отомстит. А он всегда делает, что говорит. Зря я надеялась, что смогу от него сбежать! Что в новой квартире от него спрячусь…

Девушка снова начала плакать.

Полуянов же перевел взгляд на Базанову, и ему показалось, что по лицу женщины промелькнула видимая тень облегчения.

«Кажется, версия с Юрием ей очень нравится. Но полицейские в воскресшего мертвеца точно не поверят. Кого станут искать они? Родственника покойного? Его друга?»

Полуянов знал о Юрии лишь то немногое, что когда-то рассказали ему светские хроникерши Оля с Полей и риелтор Аскольд. Но насколько точна была информация? Раз Изабель в сознании, надо бы все выяснить из первых уст.

Но план не удался — в палату ворвалась медсестра. Увидела посетителей и аж побелела от возмущения:

— Вы как сюда попали?!

Юлия Аркадьевна вновь извлекла из портмоне тысячную купюру, но сестричка взятки не приняла, раскричалась еще пуще:

— Да что вы себе позволяете?! Это палата интенсивной терапии! Человек в тяжелом состоянии, сейчас консилиум будет. Быстро, быстро отсюда прочь!

Как только вышли в коридор, у Полуянова звякнул мобильник. Он взглянул на определитель: Тамара Кирилловна. Хочет, конечно, узнать, как у Лизочки дела.

— Я перезвоню вам буквально через пару минут, — вполголоса проговорил в трубку Дима.

— Нет, подожди, не клади трубку, — взмолилась женщина. — Мне нужно, чтобы ты приехал. Прямо сейчас.

Своих детей у Тамары Кирилловны не было, поэтому только и оставалось пестовать Лизочку, как родную. Тем более дите росло в холе и неге, а самого главного — любви! — как раз и не получало. Отец вечно занят, а мамашка — та вообще, кажется, не рада была приемной дочке, да еще мулаточке. Она, конечно, пыталась приручить девочку, только Лизочка ведь будто ежик, выставит свои иголки, и попробуй сквозь них пробиться. По голове погладили — сжимается, как зверек. Конфет купили — что-то буркнет себе под нос, нет бы поцеловать, на шею броситься.

К тому же талантов никаких у девчонки не оказалось. По-русски, стыдно сказать, только через два года заговорила! А писать, чтобы совсем без ошибок, не научилась и к десятому классу. Как, впрочем, не проявила способностей ни к одной из наук. И в спорте ее пробовали — тоже толку не вышло.

Если б Тамару Кирилловну спросили, она бы с удовольствием высказалась: что девчонку — раз иных способностей бог не дал! — с малых лет нужно в жены готовить. Солидному, богатому человеку. Однако мнением домработницы никто не интересовался, вот и выросло создание: без профессии, без уменья хозяйство вести, да еще с характером скверным.

Приемная мать погибла, когда девчонке всего двадцать лет было, а отец — все по заграницам. Так и осталась девочка-былиночка на попечении Тамары Кирилловны.

Изабель чрезвычайно гордилась своей идеальной фигурой, копной натуральных кудрей, пухлыми губами, загадочными голубыми глазами на смуглом лице. И не сомневалась, что принцы должны выстроиться перед ней в рядок, словно в сказке. Останется только выбрать — самого эффектного да успешного.

Но все оказалось не так просто. Лизонька действительно могла ошеломить при первой встрече. Ей дарили цветы, приглашали на свидания… а она — глупышка! — нет бы помолчать, покивать, тараторила без умолку. Рассказывала о себе, любимой. Хвасталась. Немедленно начинала грузить кавалера проблемами и давать ему задания.

Сколько раз Тамара Кирилловна ей говорила:

— Лизка! Все ведь просто! Потерпи хотя бы месяц. Сделайся сначала человеку необходимой и только потом начинай его эксплуатировать!

Но коли родилась девчонка с ветром в голове, изменить ничего невозможно. К тому ж она ей не авторитет. Ни мать, ни родственница — прислуга.

Слушать — не слушается, спасибо, хоть кавалеров своих от нее не скрывает.

Когда в доме первый раз появился Юрий Черкашин, Тамаре Кирилловне он сразу не понравился. Во-первых, красавчик. Нос, глаза, мускулы, манеры — все без единого изъяна, а для мужчины это подозрительно. Но, главное: слишком уж преданно молодой человек внимал Лизочкиному чириканью. Та — как всегда! — билеты на премьеру просит достать, машину переобуть, тренажер новый настроить, а Юрий не просто кивал в ответ, но покорно исполнял девчонкины прихоти. Плюс цветы постоянно (разноцветные герберы, именно такие Изабель любит). Столики в ее любимых ресторанах заказывал, а как только глупышка ему отдалась, сразу позвал на Сейшелы.

— Слишком твой Юрий идеальный. Что-то ему от тебя надо! — не уставала предсказывать Тамара Кирилловна. — В какое-то темное дело втянуть.

— Не говори ерунды! — отчаянно отбивалась Изабель. — Он — москвич, бизнесмен, квартира, машина, золотая кредитка. Что такому от меня может быть надо — кроме моей красоты неземной?

Юрий полностью оплатил поездку на тропические острова, а накануне вылета свозил ее в Пассаж, накупил целый ворох дизайнерских парео, пляжных сумочек и купальников.

Да еще Лизочка вернулась — с немаленьким бриллиантом на безымянном пальчике.

Тут Тамара Кирилловна сразу поняла: «Жди беды».

Но как оградить питомицу, неразумную пташку, она пока не знала.

И домработница взяла за правило: каждый раз, когда Юрий являлся в их дом, узнавать о нем хоть толику нового. В разговоры с пижоном она, правда, не вступала — да тот до прислуги и не снисходил. Зато перемещалась бесшумно. Через коридор, где гость оставил на вешалке плащ. Сквозь гостиную — на журнальном столике лежит борсетка с телефоном. И проверяла, проверяла…

Но только хорошо замаскировался хлыщ. Досье у Тамары Кирилловны получилось курам на смех. Имелся адрес по прописке — где-то на выселках, на окраине Люберец. Однажды обнаружилась фотография парня с туповатым некрасивым лицом. (Совсем не похож. Однако на оборотной стороне имелась подпись: «Братка! Мы с тобой одной крови!») Ну, еще справка из поликлиники — атлетичный, пышущий здоровьем Юрий оказался аллергиком. Настолько тяжелым, что когда наступала весна, цветение — ему даже в больницу приходилось ложиться.