Беатрис прикусила губу, словно тоже пыталась сдержать улыбку.

– Думаю, да. Если отвечать на ваш вопрос – Джошуа ждет на улице с фоксхаундами.

– А, снова собаки. Если надеетесь, что они помогут удерживать меня на расстоянии, вспомните нашу первую прогулку с пойнтерами. С ними это не получилось.

Она сильно покраснела.

– Какая глупость! Я просто подумала, что им не помешает прогулка. Им нужно много бегать. – Когда Грей усмехнулся, Беатрис вздернула свой миленький подбородок: – А где остальные члены вашей семьи, ваша светлость?

– Я вижу, что мы вернулись к «вашей светлости». – Когда Беатрис не ответила на это замечание, Грей с трудом сдержался, чтобы не выругаться. – Шеридан с нами не пойдет. У него слишком много работы – нужно подготовиться к встрече с адвокатом. Гвин все еще прихорашивается и просила сообщить, что скоро спустится вниз. Мама хотела к нам присоединиться, но потом вспомнила, что у нее назначена примерка – ей шьют новое траурное платье.

В этот день Беатрис надела ту же практичную шляпку, как и во время их первой совместной прогулки. Только на этот раз она выбрала редингот[16] из черной шерстяной ткани, который считался подобающей одеждой для женщины в трауре, лишь за исключением одного дополнения – зеленого вязаного шарфа, который Беатрис обернула вокруг шеи.

– Ты выглядишь как цветущая роза. – Грей понятия не имел, откуда всплыли эти идиотские слова, но она на самом деле напоминала ему розу – щечки покрыл румянец, глаза блестели. И это не упоминая симпатичный шарф, на который кивнул Грей: – Он зеленый и напоминает мне… ствол. Ну, ты меня понимаешь.

Беатрис покраснела еще сильнее и стала еще больше похожа на цветущую розу.

– Я не смогла найти черный шарф, белого у меня вообще нет, а на улице прохладно.

Она очень быстро произносила слова, как и обычно, когда нервничала. И это ему нравилось. Грей так привык к общению со светскими дамами, которые следили за каждым произносимым словом, что просто наслаждался, находясь рядом с человеком, который этого никогда не делал.

– Поверь мне: я рад видеть на тебе этот шарфик. Я так устал видеть всех только в черном, который лишь иногда разбавляют небольшими белыми деталями. Ничего цветного! – Грей улыбнулся. – И я сомневаюсь, что собак волнует, во что ты одета, строго ли ты соблюдаешь траур, правильно ли выбираешь траурный наряд и все такое прочее.

Грей надеялся ее рассмешить, но резкие слова, которые он слышал от нее вчера, показывали: она все еще сердится на него за то, что произошло между ними в нише бального зала. Поэтому Грей не удивился, когда Беатрис вообще ничего ему не ответила.

Не то что он ее винил. Он ведь сам сказал ей, что никогда не сможет на ней жениться, и при этом не дал никаких объяснений. Но как он мог рассказать ей о годах, когда закалял свою волю и ожесточался все сильнее, чтобы противостоять пыткам и манипуляциям своего дяди? Он не мог никому дать над собой власть, даже жене. Он этого не вынесет. Он и так уже слишком много натерпелся. А пустить кого-то в душу, позволить кому-то играть с его эмоциями, даже непреднамеренно…

Нет, он не мог себе это позволить.

Тем не менее ему совсем не понравилось, как она высказалась беззаботным тоном о том, что произошло между ними на прошлой неделе: «Я не держу на вас зла, сэр. Я просто считаю неразумным в дальнейшем танцевать только вдвоем. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду».

Да, он прекрасно понял. Беатрис не собиралась заниматься ничем подобным с мужчиной, который на ней не женится. И хотя Грей этого и ожидал (и в любом случае ему хотелось думать, что он никогда не станет насильно навязывать ей свои ласки), ему это было неприятно. Это его беспокоило. Получалось, что Беатрис гораздо легче подавить в себе страсть к нему, чем ему самому избавиться от желания обладать ею.

Ее продолжающееся молчание вызывало у него раздражение и заставило его снова заговорить, чтобы вызвать у нее хоть какую-то реакцию:

– Подозреваю, что реальная причина отсутствия моей мамы – это желание поиграть в сваху. Она явно хочет позволить Гвин пообщаться с твоим братом, когда им никто не мешает. И позволить мне пообщаться с тобой. Чтобы мы смогли остаться наедине.

Наконец она отреагировала. От такого взгляда ручей мог бы замерзнуть:

– Вам следовало сказать ей, что это не сработает. Как вы четко дали понять ранее, вы не ищите жену. Или, по крайней мере, жену типа меня.

Грей хотел, чтобы она подумала совсем не это, и Беатрис это прекрасно знала.

– Черт побери, Беатрис…

Гвин выбрала именно этот момент, чтобы появиться на лестнице:

– Иду, уже иду!

Сестра Грея быстро сбежала по ступенькам, подошла к Беатрис и поцеловала ее в обе щеки.

– Прости меня, что опоздала. Горничная так долго укладывала мне волосы! Каждый локон, даже самые маленькие, ложились так, как хотели, несмотря на все ее усилия. А обычно она просто волшебница. И ведь на самом деле нужна волшебница, чтобы справиться с моими непослушными волосами.

– По крайней мере, они у тебя вьются, – улыбнулась Беатрис. – Мои волосы остаются прямыми, что бы я ни делала.

Гвин покачала головой, а лакей тем временем помог ей надеть ее черный пелисс[17].

– У тебя замечательные волосы, – заявила Гвин и огляделась: – А где твой брат?

– Ждет снаружи с собаками. Мы решили…

Грей больше не мог сдерживаться – все внутри у него кипело, и наконец эмоции выплеснулись через край:

– Послушайте, мисс Вулф, почему вы не прочитали Гвин лекцию после того, как она спросила про вашего брата?

Беатрис приподняла одну бровь:

– Потому что она должным образом поприветствовала меня перед тем, как задать этот вопрос.

Сестра Грея рассмеялась.

– Давайте я сама догадаюсь о том, что тут произошло. Ты пришла, а Грей начал отдавать приказы, завуалированные под вопросы. Правильно?

– Ты так хорошо знаешь своего брата, – заметила Беатрис, с усмешкой поглядывая на Грея.

Гвин фыркнула:

– Надеюсь, что ты достойно ему ответила.

– Конечно.

– О, ради всего святого! – Грея явно раздражала их игра. – Вы забыли, что я тут рядом стою?