Голова закружилась, словно второй обморок подступал все ближе.

– Я знаю. – Он сделал паузу, что-то выслушивая. – Я не мог. Я не успел на эту гребанную встречу, и мне плевать. Ты не имеешь права указывать мне что делать.

Снова пауза, которую заполнило только мое дико стучащее сердце.

– МНЕ ПЛЕВАТЬ. Это не мое желание. Я помню, с кем разговариваю, прекрасно, – усмехнулся Кейд. – Мне надоело это. Эти дела. Деньги и так не проблема.

Опять деньги, опять какие – то дела. Кейд выглядел как криминальный авторитет из фильмов про мафию.

Я даже расслабилась и посмеялась над собственной мыслью.

– Фак! – Кейд положил трубку и со всей силы кинул телефон о стену. Дорогущий гаджет разбился, но Кейда это, похоже, не волновало. – Не вовремя!! Все не вовремя, нахрен.

Он провел руками по волосам – излюбленный жест – и повернулся ко мне. Я же как раз начала приходить в себя и потянулась за полотенцем.

– Лежать! – заорал он, выставляя вперед указательный палец. Его челюсти были сжаты, скулы остры и прекрасны в своем гневе. На лбу Кейда пролегли волны из морщинок злости, но это не делало его менее привлекательным в моих глазах.

Ненависть была подпиткой для моего безумия. Топливом для этой одержимости.

– Кейд, отпусти меня домой.

– Никуда ты не пойдешь!

– Ты не имеешь права держать меня в плену, как какую – то узницу!

– Имею, ясно!? Ты у меня дома, спасенная мною. Тебе, как говорится, права голоса и не дается. – Кейд стремительно полетел ко мне и, схватив за лодыжки, развел ноги в стороны вновь. – Черт, Роксана. Ты вся истекаешь. Ты хочешь меня, блядь. Отказываться от этого – пытка. – Он облизнул пересохшие губы, глядя туда, где только что были его руки, пальцы и плоть.

Он буквально «вылизал» меня своим взглядом и сдвинул мои коленки вместе. Затем он расправил одеяло из – под подушки и переместил меня под него, накрывая сверху.

– Молчи и слушай. Мне нужно идти.

Внутри все рухнуло от разочарования: идти? Прямо сейчас? Что может быть важнее меня? Нет, нет, нет. Какая глупость. Конечно, у него куча дел важнее меня.

– Но…

– Я закрою тебя в квартире. – Кейд наспех надел трусы и джинсы, которые достал из тумбочки. – На работу в таком виде я тебя не отпущу. Ты должна будешь сидеть здесь, пока я не приду. Можешь восстанавливаться. В аптечке есть мази от синяков. – Он закрыл обнаженный торс футболкой, скривившись, когда задел рукой свою рану. Я почувствовала эту боль вместе с ним.

– В холодильнике есть еда, можешь ходить где угодно и делать что угодно. Разумеется, пару своих комнат я закрою.

Он присел рядом со мной на край кровати и на мгновение его взгляд потеплел.

– Сколько я буду здесь одна?! Ты издеваешься? – Я наконец-то вспомнила о Дилане, который, к счастью, поехал во Флориду.

Одно из лучших совпадений в моей жизни.

– Я не знаю. Я должен идти. Если бы был хоть один шанс остаться с тобой… – Его тон снова стал угрожающим. – И хорошенько поиметь тебя, поверь, я бы это сделал. Я оставлю тебе свой номер телефона. – Он чертыхнулся, глядя на свой разбитый телефон, потом записал мне его в блокноте, который достал из прикроватной тумбочки.

– Кейд, ты не можешь оставить меня здесь на неизвестное количество врем… – Договорить я не успела. Кейд взял меня за подбородок и, жестко сжав его, припечатался к моим губам своими, выманивая на волю язык. Он тут же обхватил его своим ртом, жадно посасывая, лаская губами, в полной мере позволяя мне ощутить его запах и вкус. Запах, который теперь витал повсюду вокруг нас.

Его запах, который теперь был на мне.

Напоследок он прикусил мою нижнюю губу, как будто оставил там свой след, и, встав, направился к выходу.

– Ты можешь брать одежду из третьего ящика, – на прощание сказал он, не обернувшись. Перед дверью он замер. – И помни, малыш: мы еще не закончили.

Я дрожала, когда слушала его шаги и звук поворачивающегося в замке ключа.

Я заперта.

Я одна у Кейда в квартире.

Этого не может быть.

Роксана

В первый раз в жизни я спала на такой роскошной кровати, которая, казалось бы, была создана для идеального сна: высокая, с упругим матрацем и мягкими подушками у изголовья.

Но ночь оказалась мучительной – сначала я долго не могла заснуть, слыша звук собственного сердца, а потом изнывала от жажды, которую породил во мне Кейд.

Он думал, что я играла с ним и не подпускала к своему телу до конца. Теперь все повернулось так, что в самый многообещающий момент Кейд лишил меня желаемого.

Это убивало. Вся женственность внутри меня плакала и изнывала от тоски по мужскому телу.

Я же, просто напросто, боялась находится в квартире Кейда.

Когда он придет? Что мне делать? И что произошло такого ужасного, что вчера он… Прервал все свои планы насчет меня?

Меня разбудил свет, ослепляющий, даже сквозь закрытые глаза – я слишком сильно привыкла к унылости своей комнаты, куда не проникали лучи солнца из-за того, что мои окна выходили на серую кирпичную стену дома напротив.

Проснуться в кровати Кейда – то же самое, что проснуться после большой дозы алкоголя. Хочется задать только один вопрос: «Как, черт возьми, я здесь оказалась, и что было вчера?»

В темноте у меня не было возможности разглядеть его комнату и квартиру. В спальне преобладали серые и белые оттенки мебели, которая почти отсутствовала: кровать с мягким изголовьем, небольшой шкаф и серый диван, одиноко стоящий посреди комнаты. Огромная картина с изображённой на ней абстракцией и еще… Полки. Много полок приколоченных к стене, украшенных позолоченными кубками.

Эти кубки были первым, что видел Кейд, когда просыпался.

Стенка напоминала мне целый алтарь поклонения прошлому Кейда. Я насчитала пятнадцать кубков с гравировкой нашей школы. Скорее всего, это копии настоящих наград, которые хранились там. И несколько медалей, которые принадлежали лично Кейду.

Самым красивым был кубок в виде баскетбольного мяча, на нем тоже написано имя Кейда, а не школы, и надпись гласила:

«За самый большой вклад в спортивную деятельность школы в истории.»

Голова шла кругом от того, как он был помешан на этом. На самолюбовании? Или на своем прошлом?

Я не знала, почему он больше не играл. Но плохое предчувствие подсказывало мне правду, которую я гнала из мыслей прочь.

Развернувшись на гладком паркете, я заметила еще одну странную вещь в спальне – телескоп. Хотя, наверное, он был здесь не зря – главным украшением интерьера любой точки его квартиры был вид. Манхэттен предстал передо мной как на ладони.