Так и захотелось его со всех сил обнять. За шею. Веревкой.

— Забавно, что ты не осознаешь. — Судя по голосу, его это действительно забавляло. — Любовь заставляет людей совершать самые немыслимые поступки. Скажи, ты можешь поставить на меня несокрушимую защиту?

Я не совсем успевала за ходом его мыслей и, задумавшись над этим, даже позволила монарху увести меня к столу у широкого окна, но, уже садясь и разрешая ему мой стул к столу придвинуть, на последний вопрос все же ответила с абсолютной уверенностью:

— Это невозможно.

И дело даже не в моем к нему отношении, просто в принципе невозможно создать несокрушимую защиту. Если бы такая возможность существовала, кто-нибудь уже давно ею воспользовался бы.

Джо устроился на стуле с резной спинкой напротив меня, громко усмехнулся и, улыбаясь, произнес:

— Это невозможно лишь до тех пор, пока ты не полюбишь меня. — А дальше было уже что-то откровенно бредовое. — Пока я не стану центром твоего мира, пока ты не разучишься дышать без меня, пока я не превращусь в смысл твоей жизни.

То самое неприятное чувство, словно вокруг твоей шеи медленно стягивается петля…

Слушая, с какой непробиваемой уверенность он говорит об этом, мне оставалось только лишь поразиться:

— Слушай, ты что-то куришь, да?

Мне так сильно захотелось, чтобы он вдруг рассмеялся и сказал, что действительно просто глупо пошутил, и снял бы этот давящий ошейник, и вернул бы нас назад…

Под мрачным взглядом короля вся моя надежда скончалась в жестоких муках. Обидно, конечно, но… ладно, разберемся.

И я заставила себя сесть ровнее. Просто пострадать и пожалеть себя я и позже смогу, а сейчас, находясь в обществе создателя моих последних проблем, я собиралась взять от нашего диалога как можно больше полезных результатов, так что… да, села ровно, сжала зубы, чтоб не стучали, руки на столе в замок сложила и по-деловому на Джо взглянула.

Он оценил. Нет, правда оценил! И даже подыграл, тоже ровно сел, скопировал мою позу и всем своим видом показал, что готов к переговорам, начинать которые полагалось мне.

Я и начала:

— Никакого приворотного зелья.

Собственно, на этом все и закончилось, потому что никак внешне не отреагировавший король не пожелал выслушать требования дальше, демонстрируя отсутствие у себя дипломатических навыков, и заявил:

— Приворотное зелье обязательно к использованию.

Я бы сказала, что конкретно данному магу обязательно к использованию из перечня смертельных ядов, но промолчала. И даже, щелкнув зубами чересчур громко, неимоверным усилием воли затолкала подальше все свое негодование и дурной характер и сдержанно попросила:

— Не перебивай.

На королевских щеках после этого проступили желваки, наглядно демонстрирующие, что и Джо сейчас был далек от спокойствия.

Со смесью паники и душащей безвыходности я была вынуждена услышать его ледяное:

— Ты не в том положении, чтобы диктовать условия.

Ну почему всегда так? Пытаешься как-то сгладить углы, сделать так, чтобы все закончилось хорошо для обеих сторон, а тебя попросту затыкают, лишая любых возможностей даже мнение свое выразить.

— Джо, — попыталась предпринять еще одну попытку быть благоразумной.

— Я уже принял решение! — Он мне даже возможности слово вставить не давал. — И к счастью, у меня есть ведьма, согласившаяся сварить действенное приворотное зелье в обмен на свою свободу. Все три проверки оно прошло успешно.

Я при всем своем негодовании не могла обвинять эту незнакомую ведьму. Любая на ее месте согласилась бы на какие угодно условия, лишь бы ей сохранили жизнь и даже не посадили в тюрьму. Я не обвиняла ее.

Но обвиняла Джозефа. Зачем все это? К чему такие сложности? На что ему вообще понадобилась влюбленная ведьма за спиной? Ради магии? Ради уважения? Ради сильных одаренных наследников?

Почему, ну почему именно влюбленная? Почему именно приворотное зелье? Почему именно эта мерзкая магия?!

Почему все всегда сводится к магии? Эльмар вот меня тоже обвинял в том, что я на нем приворотное зелье использовала и влюбила его в себя. Ему даже в голову не пришло, что мы поженились без магии, а просто потому, что смогли понравиться друг другу. Мы просто подходили друг другу, нам было хорошо вместе, у нас просто кожа горела и кровь в венах кипела — вот почему мы поженились. А не потому, что я коварная черная ведьма и балуюсь с любовной магией.

— Ты осознаешь, что практически все зелья такого рода — не снимаемые? — Это у меня такой голос неживой? — Ты понимаешь, что мои неконтролируемые чувства будут расти с каждым днем и в один далеко не прекрасный момент сведут меня с ума?

Мне от собственного голоса жутко было, от того, каким холодным и размеренным он был. Я не кричала и не истерила, хотя, кажется, это было бы весьма логично в моем положении. Я говорила так холодно, что мороз по спине пополз.

Или он появился от прямого немигающего взгляда короля, который уже принял окончательное решение и теперь не собирался его менять? Он выглядел как человек, которого бесполезно переубеждать. Как тот, кто абсолютно уверен в правильности своих действий.

У меня уже не было никакой надежды, я просто сразу предупредила:

— Если сваренное зелье достаточно сильное, то к концу этого года я покончу с собой.

Я не угрожала, это была банальная статистика. Как думаете, почему приворотные зелья так все не любят? Да потому что действие у них жуткое и побочные эффекты страшные даже по мнению нас, черных ведьм. Вначале вспыхивает огонек заинтересованности, который мгновенно перерастает во влюбленность — легкую, светлую, окрыляющую. Затем влюбленность становится крепче и превращается в любовь — сильную, твердую, способную на какие угодно подвиги. И под действием приворотного зелья она крепнет и крепнет, пока не перерастает в откровенное безумие.

Джо не взял эти слова с потолка, для подвергшихся этой магии источники их любви действительно становятся смыслом жизни. Эта самая жизнь превращается в нескончаемую попытку услужить, сделать все возможное и невозможное, пытаясь получить в ответ ту любовь, что сжигает тебя самого.

В девяносто девяти процентах случаев все заканчивается самоубийством.

— У меня есть год, чтобы избавить тебя от любых возможностей это сделать. — Прозвучал подписанный мне приговор.

И тут открылась дверь. Внутрь, ничего не говоря, вошел мужчина в темной форме с серебряным, закрытым крышкой подносом в руках, прошел, низко поклонился никак на его появление не отреагировавшему королю, оставил поднос на столе и торопливо удалился.

Поднос остался. То, что крылось под крышкой, осталось тоже, и я могла поспорить на что угодно, что там находится то самое зелье…