этом деле фигурирует «Золотая грамота», якобы выданная императрицею Екатериною II. Утверждают, что до открытого выступления Железняка, архимандрит Мелхиседек был в Петербурге и имел свидание с императрицею. Какия у них были речи и какой ответ императрица дала — остается тайной. Но в ходе гайдамацкого восстания и успехе гайдамацкого дела имя императрицы и «Золотая грамота» играли не малую роль.

В этой грамоте заключался приказ императрицы запорожскому войску и козакам оказывать помощь и поддержку защитникам православной веры и представителям православной церкви.

Из Петербурга Мелхиседек направился в Запорожье, — но там он не нашел той поддержки, или в такой мере, как он желал и на что рассчитывал. Оставалось поднимать борьбу своими силами и надеяться только на свои силы. Возвратившись в свой монастырь, Мелхиседек занялся изготовлением этой силы.

Главный герой «Уманской резни» или колиивщины был Максим Железняк. Он родился в Херсонской губернии, Бобряницком уезде, на речке Громоклее. Отец его был старый запорожец и в Запорожьи занимал видное место.

Вся местность по Громоклее была довольно глухая, куда во множестве стекались гайдамаки, — почему она и носила название Гайдамацкой Сичи. С молодых лет Максим отправился в Запорожье, где сразу же установил себя в должном положении. Это был запорожец храбрый, сообразительный и рассудительный. Очень часто, однако, Максим исчезал из Сичи, повидимому, для той же надобности, как и другие гайдамаки. Был он и в Межигорском монастыре в Киеве, в качестве послушника. Трудно сказать — каялся ли он там, или скрывался. И то и другое имело бы место. Вероятно, не в одном он побывал монастыре и не мало совершил знакомств с братчиками, вольными птицами, гайдамаками. Последний раз его видели в монастыре в 1767 г. Видимо, Максим Железняк знал Мелхиседека и последний хорошо знал семью Максима. После неудачи в Запорожье, Мелхиседек направился к отцу Максима. Там состоялись у них совещания. Отец Максима хорошо понимал дела и благословил сына на подвиги.

Началась вербовка гайдамак. Делалось все это тихо, чинно, но осторожно и солидно. А осторожность требовалась. За ними следили поляки, — следили русские, — следили и запорожцы.

Правда, это выслеживание было не страшное и не серьезное. Поляки представляли собою такое ничтожество, что даже жиды их не боялись. Русские следили по службе, — а запорожцы — для очистки отписки. Напротив, на деле запорожцы являлись главными коноводами движения. Лучшие представители Запорожья ходили в монастыри на богомолье. Монастыри были в лесах. А леса кишмя кишели гайдамаками. На такое богомолье являлись Железняк, Гнида, Лусконос, Шелест и др. Под руководством этих богомольцев фабриковали копья, ножи, пики, — скуповывалось огнестрельное оружие, готовился порох, лились пули, — шились жупаны, шаровары, шапки, сапоги и проч. «Богомольцы» на вид являлись согбенными, слабыми, немощными, работавшими для поставки запасов на Сичь.

Нужно добавить, что на ряду с полным расстройством и беспорядочностью польского государства неистовства панов, наглость иезуитов и кровопийство жидов превосходили всякия меры терпения. На помощь к этим трем пагубным стихиям явилась четвертая — конфедерация. Конфедераты, польские жолнеры, вместо защиты жителей от гайдамак, занимались кутежами, пьянством, грабежами и насильством. Слово «конфедерация» обратилось в кондирацию, а кондирация обозначала нечто в роде сдирания с живых людей кожи.

Православный народ находился в последней степени угнетения. Польско-жидовское иго вело его или к убийству, или к самоубийству. Народ предпочел первое и пошел в гайдамаки. Сами конфедераты были очень храбрыми, если человек десять наподало на бабу, — но только заслышится крик «гайдамаки», как кондиранцы удирали до лясу.

И вот прошел слух, что в лесах, у монастырей, собираются толпы гайдамак. Отряжена была целая армия конфедератов. Собственно она не страшна была гайдамакам. Но не пристало время для действия гайдамак. Поэтому заправилы произвели ложную тревогу, на Замятицу напал небольшой отряд гайдамаков. Зарезали нескольких панов и жидов. Раздался гвалт — «гайдамаки»… Посланы были гонцы к конфедератам. Войско вернулось. От гайдамак же осталось одно воспоминание.

Приготовление гайдамак близилось к концу. 23 апреля, на Св. Георгия, произведено было освящение ножей. Ими наполнено было несколько возов. Вот как описывает это «свято» поэт-историк:

«Отто гайдамаки. На кгвалт Украины Орлы налитилы, — воны рознесуть Ляхам, жидам кару; За кровь и пожары Пеклом гайдамаки ляхамь отдадут. По пид добровою стоять Возы зализнои тарани (ножи): То щедрой гостинец пани (Екатерины Великой). Умила що кому давать!.. Нивроку йий, — нехай царствуе; Нехай невадыть, а не чуе!.. Помиж возами нигде стать Неначе в ирий налетило З Смилянщины, з Чыгырина Просте козацство, старшина; На певне дило налитилы… По миж возамы Попы з кропилами пишлы; За ными корогвы несли, Як на Велыкдень над пасками… „Молитесь, братия, молитесь!“ Так благочинный начина: Кругом святого Чыгырина Сторожа стане з того свиту. Не дасть Святого распынать. А вы Украйну ховайте: Не дайте матери, не дайте В руках ката пропадать. Од Коношевича и доси Пожар не гасне, люде мруть. Кануть в тюрьмах голи, боси… Диты нехрещени ростут, Козацьки диты, — а дивчата!.. Земли козацькои краса, У ляха вьяне, як перш маты, И непокрытая коса Стыдом сичеться; кари очи В неволи гаснуть; расковать Козак сестру свою не хоче, Сам не соромыться канат В ярми у ляха… горе, горе!.. Не плачте, братия: за нас И души праведных, и сила Архистратига Михаила.