от которых у Дрема волосы вставали дыбом на руках и затылке, ледяной холод струился по венам даже в потном жаре кузницы.

"Tine agus fola, iarann agus cruach, lann a maraigh an aingeal dorcha", — сказал его отец, одновременно проводя ножом по ладони, на которой появилась темная полоса, и щелчком запястья разбрызгивая кровь по кузнице и звездному камню. Раздался шипящий звук и сладковатый запах, а там, где капли крови попали на звездный камень, камень начал пузыриться, поднимаясь, как волдыри, распространяясь по темному металлу, словно пролитые чернила.

Па, — прохрипел Дрем, его голос был сухим и надтреснутым. 'Ты меня пугаешь'.

Черный металл начал светиться, сначала красным, потом оранжевым, а затем белым.

"Па! сказал Дрем громче.

Олин проигнорировал его, потянувшись за щипцами и молотком.

Когда они вышли из кузницы, на востоке забрезжил рассвет, и вода в озере Звездного Камня окрасилась в бронзовый цвет. За ночь выпал снег, толстым слоем легший на землю, но теперь крыша мира была безоблачной, бледная, свежая синева казалась бесконечной, а воздух холодным и резким. Дрем нашел его освежающим после ночи густого жара и ударов молота в кузнице.

Дрем ехал позади своего папы, глядя на его спину со смесью ужаса и благоговения.

Что произошло прошлой ночью? Меч выкован, мой отец произнес заклинание…

Его разум пытался разобрать события, распутать их и собрать воедино в форме, напоминающей логику. Но ничего не получалось.

Кто мой отец? Это было ужасающее чувство — осознавать, что он не знает человека, с которым провел всю свою жизнь, почти как головокружение, как будто мир смещается под его ногами.

Они почти не разговаривали после того, как Олин начал придавать форму раскаленному металлу: молот, молот, кручение, охлаждение, нагрев и снова молот, и окалина вытекала из металла, как черные слезы. Дрем работал над мехом, между ударами обмакивал меч в воду и масло, а под конец разделил работу с Олином. Шум и запахи кузницы наполняли чувства Дрема, пока он пытался осмыслить то, что рассказал ему отец. В конце концов он потерялся в ритме и грохоте их работы.

Глаза Дрема остановились на свертке из овечьей шкуры, притороченном к седлу Олина, — всего лишь тень в первых лучах рассвета.

Мы закончим его дома. Рукоять из ясеня, перевязанная кожей. Это были единственные слова, которые произнес Олин, когда они стояли и смотрели на результат своего труда. Длинное лезвие, сужающееся к тонкому острию, тяжелая перемычка и фуллер, словно черная жила, проходящая по центру клинка.

Ворота Кергарда были закрыты, когда они подъехали к ним; Олин нахмурился.

"Колдер должен быть здесь", — сказал Олин, оглядывая тени в поисках большого кузнеца, но его там не было. Дрем спрыгнул с лошади и перебросил засов через ворота. Он оказался тяжелее, чем он думал, судя по тому, как Колдер поднимал ее прошлой ночью. Ворота открылись со скрипом, Олин завис еще на несколько ударов сердца, ожидая Колдера.

Дрем вопросительно посмотрел на своего отца.

Он должен быть здесь, — снова пробормотал Олин.

Похоже, он волнуется".

Олин осмотрел улицы, сходящиеся к воротам. Они были тихи и неподвижны, лишь тающие тени составляли им компанию. 'Не хотелось бы оставлять ворота открытыми и неохраняемыми', - сказал Олин.

Скоро должны появиться стражники", — сказал Дрем.

Да, — согласился Олин.

И если мы все еще здесь, папе придется объяснить, что он делает".

Эта мысль, похоже, пронеслась и в голове Олина.

Больше ждать нельзя", — сказал Олин, и, пожав плечами Дрему, они поскакали рысью, когда перед ними открылся белый мир.

Дрем посмотрел на дом Фриты, когда они проезжали мимо него, и с удовлетворением увидел, что во дворе нет гончей, все еще привязанной к веревке и кольцу. Вдалеке, из леса на севере, донеслось эхо. Тусклое и приглушенное. Дрем напрягся, чтобы расслышать его. Грохот, возможно, рев. Они с Олином переглянулись.

Волки сбивают добычу. Во всяком случае, что-то крупное.

Когда они начали долгий путь к своей стоянке, Дрем заметил на снегу следы, которые шли по тропе, а затем отклонились в сторону, к лесу, обрамленному вдали Бонефеллом. Олин тоже заметил их, привстав на дыбы.

Один мужчина, одна гончая. Может быть, женщина — у мужчины маленькие ноги.

Толчок беспокойства.

Фрита?

Дрем посмотрел на небо, затянутое снегом, с севера дул сильный ветер, принося с собой вкус льда. Дрем посмотрел на своего отца. В любое другое время не было бы ни вопросов, ни колебаний, но Дрем знал, что отец хочет вернуть меч домой. Это было написано на его лице.

Дрем просто ждал, зная, каким будет результат, но позволяя своему отцу пройти через весь процесс.

'Лучше пойти посмотреть, кому принадлежат эти следы', - сказал Олин.

'Думаю, нам лучше', - согласился Дрем.

Дрем услышал что-то слева от себя, из кустарника, окаймлявшего лес, который скатывался с Костяных гор.

Ты тоже это слышал?" — спросил его отец.

Тот кивнул, и они вместе натянули поводья и поскакали прочь от тропы, в сторону кустарника и леса.

Они шли по следам на снегу и слышали голос, который звал их, повторяя одно и то же слово снова и снова.

Дрем пригнул голову под ветки, занесенные снегом, и голос зазвучал громче. Он узнал его.

"Это Фрита", — сказал он и погнал коня вперед. И тут он увидел ее: она металась между темными стволами деревьев, продолжая звать.

Сурл! Дрем услышал ее крик.

Ее гончая.

Она увидела их, стояла и ждала.

Это Сурл, он ушел", — сказала она и указала на следы лап на снегу, уходящие вглубь леса. Она не была одета для холодов, на ней были только бриджи и сапоги, шерстяная рубашка и плащ.

Этого недостаточно, чтобы кровь не замерзла. И никакого оружия.

" Поднимайся наверх с Дремом", — сказал Олин Фрите и пришпорил коня, Дрем взял Фриту за руку и подтянул ее в седло позади себя. Она обхватила его за талию.

"Как долго нет гончей? спросил Дрем, следуя за своим папой в гущу деревьев.

С рассветом", — ответила Фрита, и он почувствовал, как она пожала плечами. Недолго. Я выпустила его, и он просто побежал. Я пошла следом".

"Надо было взять копье и надеть что-нибудь из снежной одежды", — сказал Дрем через плечо.

'Все произошло так быстро, что я не успела подумать…' Фрита сказала ему в затылок.

"Не думать — это то, из-за чего тебя убивают в Дикой природе", — пробормотал Дрем, и эти слова вбили в него его отец. Было приятно произносить эти слова, но не получать их в ответ.

Фрита ничего не