Здание являлось центральной частью комплекса, состоящего из десятка двухэтажных коттеджей. Они явно были построены по немецким проектам и крыты красной черепицей. Территорию комплекса отгораживал от внешнего мира высокий кованый забор с острыми пиками поверху, а сами коттеджи были практически не видны с дороги, скрывались за деревьями. Возле помпезных ворот, украшенных различными финтифлюшками, висела не очень приметная табличка «Частная клиника».

На проходной Одноухого поприветствовали двое вооруженных пистолетами охранников; они еще не видели его, это была новая смена. По тому, как здоровенные парни смотрели на Одноухого и как стояли перед ним, можно было понять, что он является их начальником.

Одноухий благосклонно кивнул им в ответ, сел в новенький джип, и уехал. Охранники не без зависти посмотрели ему вслед и вернулись к своему обычному времяпрепровождению — игре в домино. В окружающей клинику природе царило спокойствие и умиротворение…

Ксана была в депрессии. Она бездумно валялась на диване в своей коммунальной квартире, смотрела в потолок, и совсем не реагировала на шумную перебранку соседей. Для того, чтобы обосновать свое затворничество, она взяла (точнее, купила) в поликлинике у знакомой врачихи справку, что у нее болезнь, требующая постельного режима. Ксана даже не удосужилась посмотреть, какой ее железному организму поставили диагноз.

Теперь ей нельзя было даже дернуться куда-либо (иначе ее вояж может показаться подозрительным), хотя совсем недавно Ксана намеревалась съездить на месячишко в Египет, чтобы заняться своим любимым видом спорта — дайвингом, потому как она не отдыхала уже больше года, и, похоже, у нее началась мания преследования.

Все было как обычно: «клиент» отправился на небеса, а Фил полностью рассчитался за «заказ». Во время телефонного разговора Ксана поняла, что он доволен как слон. Еще бы не быть ему довольным… Ксана не сомневалась, что Фил на этом «заказе» заработал не меньше, чем она, непосредственная исполнительница. Сволочь! Живоглот!

Колодин оказался крепким орешком. Несмотря на то что он втюрился в нее (это уже было и козе понятно), банкир на интимном свидании вел себя так, словно шагал по минному полю. Каждое слово и каждый жест Бориса Львовича были выверены до мелочей. Видимо, он очень боялся, что долгожданная золотая рыбка может сорваться с крючка.

Все было обставлено, как в лучших домах Парижа. Шикарная квартира (о существовании которой, как поняла Ксана, не знал никто, даже самые близкие Колодину люди), камин, свечи, изысканные яства, дорогие выдержанные вина, большей частью французские… Ксана навскидку прикинула, что десяток бутылок из буфета банкира как раз стоили столько, сколько его жизнь. Уж в чем, в чем, а в винах Генрих Иванович научил ее разбираться не хуже, чем это делают настоящие сомелье.

Колодин ради Ксаны пренебрег собственной безопасностью и сбежал от личной охраны. Как он это сделал, Ксана не знала, но доехал Борис Львович к своей «конспиративной» квартире на такси. Ксана специально пришла по указанному адресу пораньше, чтобы тщательно разведать обстановку и безопасные пути срочного отступления (если оно понадобится), поэтому прибытие Колодина увидела воочию.

Ксана сидела в скверике напротив дома и разговаривала с болтливой дамочкой, которая вывела на прогулку таксу. Подлая псина, сильно смахивающая на большую крысу, наверное почуяла, что собеседница ее хозяйки не тот человек, за которого себя выдает, и поначалу хотела тяпнуть Ксану за ногу, а потом демонстративно помочилась на скамейку, едва не обрызгав ей туфли.

Типичный подход к сугубо личной проблеме закоренелого прагматика, привыкшего вращаться в мире цифр со многими нулями, среди процентов и дивидендов, подумала Ксана. Колодин должен был точно знать, что его вложения в семейный капитал хотя бы в ближайшей перспективе не сгорят синим пламенем. А дальше само по себе как-нибудь утрясется.

До чего же мужики наивные… Если женщина не захочет идти в семейной упряжке, то удержать ее не смогут никакие замки, никакие стены. В этом отношении некоторые особы женского пола страшнее вместе взятых цунами и землетрясений в девять баллов по шкале Рихтера. Уж как ухитрялись сберечь целомудрие своих жен средневековые рыцари, даже сконструировали запирающиеся на замок железные трусики (что может быть прочнее и надежнее?), а все равно в их отсутствие бродячие менестрели в замках не переводились…

Ксана была в ударе. И не потому, что выпила коллекционного вина примерно на пять тысяч евро. (Хотя такая перспектива выпадает не каждой девушке и не каждый день.) Ее возбуждала близость «клиента».

Вот он, немного помятый жизнью богатенький Буратино, бери его голыми руками и тащи на Поле дураков, чтобы он посадил там в землю свои пять золотых! Ксана торжествовала — все ее расчеты оказались потрясающе верными. И она играла Борисом Львовичем как кот пойманной мышью, не отпуская его дальше, чем на расстояние прыжка.

Их посиделки закончились в четвертом часу ночи вполне целомудренно, но с пылкими заверениями обеих сторон на продолжение столь многообещающего знакомства. Ксана уехала на такси одна, хотя совсем размякший Колодин и порывался ее проводить. Но ей не хотелось, чтобы водитель видел их вместе. У таксистов профессионально развита зрительная память, и Ксана боялась, что он может вспомнить на допросе, кого катал по городу среди ночи вместе с банкиром, а затем поспособствует ментам в составлении фоторобота «таинственной незнакомки».

Доза яда была рассчитана верно. Колодина хватил инфаркт на третий день после тайной встречи.

Расставаясь, Ксана попросила, чтобы он позвонил ей лишь в субботу, потому что все эти дни она будет сильно занята. Борис Львович встретил ее просьбу с тайным удовлетворением. Банкир, с его уже устоявшимися привычками холостяка, терпеть не мог отрываться на разные телячьи нежности во время работы, которая нередко длилась по двенадцать часов в сутки.

Возможно, Колодин и не сдержал слова, но это было неважно, так как Ксанин мобильник уже лежал на дне озера. Он был записан на одну старую бомжиху, которая понятия не имела, что ей принадлежит такая красивая и дорогая вещица.

Конечно, люди Колодина могут проверить не только ее биографию, но и телефоны. Но это вряд ли. Ведь Ксана показала банкиру, где живет и рассказала, в какой фирме и кем работает. То есть, по идее, раскрылась по полной. Но если они все-таки докопаются до трюка с мобилкой, то на сей счет у Ксаны была куча заблаговременно придуманных версий.

Понятное дело, имя Ксаны было занесено в память мобилки Колодина. И в случае каких-либо подозрений на предмет естественности смерти банкира телефонные номера подверглись бы проверке в первую очередь. Но дело в том, что и сам Борис Львович звонил в течение дня многим и ему звонили много раз. Так что в этом списке Ксана вполне могла быть двухсотой или трехсотой. Ищи иголку в стоге сена.

И вообще, при большом количестве врагов и недоброжелателей у Колодина (что вполне естественно: у кого из людей состоятельных нет врагов?), Ксану в убийстве банкира мог заподозрить разве что придурок или очень умный и проницательный человек. А так как среди ментов почти нет ни тех ни других — в основной своей массе правоохранители — обычные вменяемые люди — то и беспокоиться особо нечего.