Места, где поезд делал остановки, я не узнавала – Англия сильно изменилась. Мне особенно запомнилась россыпь бараков, наскоро сложенных из досок, бетонных панелей и даже из рифленого железа, – страшно было представить, каково в них летом. Бараки были расположены строгими рядами. Повсюду реяли флаги, по периметру были вкопаны артиллерийские установки, и все это вызывало ассоциации с военным лагерем. В то же время на лугу возле маленькой железнодорожной станции возились дети, и я вспомнила деревню Кейстер в Норфолке, где мы с Джорджем и Элис провели вместе короткий отпуск за год до Первой войны. Станция была безымянной.

– Что это за место?

Грей очнулся от полудремы.

– А? Сколько времени? – он взглянул на карманные часы. – Лагерь А-1–43, полагаю. Если мы не выбились из расписания.

– Лагерь? Но там играют дети.

– Вас давно тут не было, да? – спросил Лейн. – Это один из Уинстонвиллей – так их называют кокни.

– Лагерь для беженцев. Ясно.

– Не просто лагерь, – заметил Грей. – Это настоящий городок, с магазинами, медпунктами, школами и церквями, и все это здесь возвели в мгновение ока. Таких в Англии несколько дюжин, если не больше, – им, как видите, присваивают номера, как и дорогам.

Идея таких поселений была мне знакома. Все это было следствием непрекращающейся марсианской угрозы, нависшей над Лондоном. В столице по-прежнему оставались миллионы людей, и значительная часть национальных ресурсов уходила на то, чтобы снабжать провизией лондонцев, пытаясь обеспечить им побег, и поставлять продукты беженцам, которых было огромное количество.

Лондон, впрочем, всегда был чем-то большим, чем скопление людей. Это было сердце британской экономики: порт, средоточие финансов, даже центр производства, взять хотя бы Вулвичский арсенал, ныне разгромленный и сожженный, но когда-то бывший нашим главным оружейным заводом. После атаки марсиан нужно было перестроить всю внутреннюю организацию страны, и мы получили то, что получили. Теперь другие порты, от Гуля до Гарвича, от Саутгемптона до Ливерпуля, принимали грузы, которые ранее поступали в Лондон. Вместе с тем прокладывались новые транспортные пути, скрытые камуфляжем от марсиан. По всей Британии строились заводы – Германия, Америка и другие страны давали на них ссуды. Обширные земли на севере Англии были вскопаны и превращены в огромные шахты, где велась открытая разработка месторождений, – алюминий теперь производили по марсианской методике. Но люди, как и прежде, ворчали и жаловались на спекулянтов: даже бок о бок с марсианами богатые делались все богаче, а бедные – все беднее.

Государственное устройство также претерпело изменения. Местные власти получили куда больше полномочий, чем у них было ранее. Во главе правительства в изгнании, которое обосновалось в Бамбурге, встал премьер-министр Ллойд Джордж. (Генерала Марвина давно не стало: он погиб в 1921 году во время безрассудного наступления, когда, вдохновившись примером Черчилля, настоял на том, чтобы лично возглавить атаку против марсианского отряда.) Королевская семья все еще укрывалась в Дели, и, насколько я могла судить, все как один были рады, что хотя бы их король в безопасности.

– Уинстонвилли, значит?

Грей взглянул на меня.

– Полагаю, вы знаете, что Черчилль – правитель Лондона. У него то и дело рождаются грандиозные идеи, и эти лагеря для беженцев – одна из них.

– Он парень не промах, наш старый добрый Уинстон, – с улыбкой сказал Лейн.

В Оксфорде мы пересели на другой поезд – на новеньком вокзале, расположенном в промышленной зоне, которая, по-видимому, теперь опоясывала исторический центр этого университетского города. День был в разгаре, но воздух меня насторожил – в нем был электрический привкус, словно на побережье, когда с моря тянет озоном – а его зеленоватый оттенок пробуждал неприятные воспоминания. Я задумалась, что же производят на этих огромных новых заводах, где явно взяли на вооружение марсианские технологии.

Я почувствовала облегчение, когда села в поезд и он повез нас на юг, через Саутгемптон в Портсмут. Когда мы проезжали Абингдон, Грей сказал, что мы приблизились к Чилтерну – и к марсианскому Кордону – на минимальное расстояние. Дорога резко повернула, и стало видно, как вдоль всего поезда люди припадают к окнам и с трепетом глядят на восток. Но в тот день встретить марсиан мне было не суждено.

Когда мы наконец оказались в Портсмуте, на вокзале нас встретил посыльный с депешей, из которой следовало, что распоряжения изменились. Чтобы заявить о своем прибытии, мне нужно было отправиться не на военно-морскую базу, как предполагалось, а в военный госпиталь за городом. Грей воспринял эту новость с некоторым злорадством: то, что он в очередной раз стал свидетелем капризов командования, похоже, доставило ему некое удовольствие.

Когда для меня подыскали машину, я неловко попрощалась с сержантом Лейном; напоследок он соблаговолил сообщить мне, что его зовут Тед.

– Приятно было с вами познакомиться, мисс. Я свяжусь со своей частью и выясню, нужно ли мне отправляться в Гарвич. Возможно, предстоит еще одна поездка на поезде, притом за свой счет. А я ведь Ветеран восточного фронта!

– Это просто злодейство, – сказала я.

– Форменное!

Грей задумчиво глядел на него.

– Вот что, сержант. Вы знаете, что моя задача – сопроводить мисс Эльфинстон за марсианский Кордон. А о Кордоне вы знаете почти столько же, сколько и я. Почему бы вам не задержаться? Я сделаю пару звонков и распоряжусь, чтобы вас временно перевели в мое подчинение. Если, конечно, в вас не нуждаются где-то в другом месте.

Лейн потер подбородок и посмотрел на север, туда, где обосновались марсиане.

– Хммм. Ветеран Восточного фронта отважился забраться прямо в марсианское логово… Такое мало кто может о себе сказать, верно, сэр?

– Действительно, мало кто.

– И сегодня вы угощаете.

– Пусть сначала мисс Эльфинстон обустроится…

Госпиталь имени королевы Александры – скопление построек из красного кирпича, возведенных еще до Первой марсианской войны, – располагался неподалеку от города. Туда можно было доехать на трамвае, но меня отвезли на военной машине. К моему удивлению, в регистратуре ожидала Марина Оджилви, жена астронома из Оттершоу. Встретились мы несколько неловко: как ни странно, я далеко не сразу ее узнала.

Появилась расторопная медсестра и отвела меня в отдельную комнату. Марина последовала за мной. По пути я мельком заглянула в палату: у одних людей, обмотанных бинтами, явно были сильные ожоги, у других – проблемы с дыханием. Таковы были последствия контакта с марсианами – если, конечно, после этого контакта человек вообще выживал. А ведь мы были довольно далеко от передовой. Это были первые жертвы войны, увиденные мной с тех пор, как я два года назад покинула Англию. Первые, но не последние.

В комнате медсестра сказала, что мне нужно сделать серию уколов. «Ваша подруга может остаться», – добавила она. Мне объяснили, что внутри Кордона введен карантин. Хотя предпринимались попытки снабжать тех, кто оказался внутри, всем необходимым, из-за Кордона приходили известия о таких ужасах войны, как холера и тиф, и мне нужно было сделать все возможные прививки.