верховного мудреца, который своими усилиями пробудился к истине и стал несравненным учителем, проложившим путь, чтобы они следовали по нему. Он, человек среди людей, самой своей человеческой сущностью служил основой веры сторонников тхеравады в то, что и у них есть потенциальная возможность просветления. Но непосредственное личное влияние Будды прекратилось с его паранирваной (или паринирваной – уходом в нирвану после смерти). Он больше ничего не знает об этом мире становления и пребывает в полном покое. Благоговению, испытываемому сторонниками махаяны, было недостаточно этой человеческой сущности – безусловно, выдающейся, но тем не менее человеческой. Для них Будда был спасителем мира, продолжающим привлекать к себе все сотворенное «лучами из своих драгоценных рук». Скованные, связанные, страдающие на всех планах бытия, галактика за галактикой, мир за миром, – все стремятся к освобождению милосердно «дарованными лучами» Благословенного.

Эти различия ключевые, но несколько других также следует упомянуть, чтобы дополнить картину. Если тхеравада вслед за своим основателем считает предположения бесполезным отвлекающим моментом, то махаяна породила замысловатую космологию, изобилующую многочисленными уровнями небес и преисподней. Единственный род молитвы, который одобряется в тхераваде, – медитация и призывы к углублению веры и милосердной доброты, в то время как в махаяне к ним прибавлены призывы, просьбы и мольбы о духовной силе во имя Будды. И наконец, если тхеравада остается консервативной вплоть до почти фундаменталистской преданности ранним текстам Палийского канона, махаяну отличает свободомыслие почти во всех отношениях. В ней более поздние тексты принимаются как в равной степени авторитетные, она не так строго толкует дисциплинарные правила и придерживается более высокого мнения о духовных возможностях женщин и мирян в целом.

Таким образом, колесо в конечном итоге делает полный оборот. Религия, которая началась как бунт против обрядов, предположений, милосердия и сверхъестественного, со временем приняла их обратно все полностью, а ее основатель (атеист, если речь идет о персональном аспекте Бога) сам преобразился в такого Бога. Систематизировать различия, создающие раскол между двумя главными ветвями буддизм, можно следующим образом, если помнить, что эти различия не абсолютны:

1. – Тхеравада

2. –  Махаяна

1.Человеческие существа достигают освобождения благодаря собственным усилиям, без сверхъестественной помощи.

2. Человеческие стремления осуществляются при поддержке божественных сил и милости, дарованной ими.

1. Основная добродетель – мудрость.

2. Основная добродетель – сострадание[95].

1. Для достижений требуется постоянная преданность цели, это относится прежде всего к монахам и монахиням.

2. Религиозная практика применима к жизни в миру и, следовательно, к мирянам.

1. Идеал: архат, остающийся в нирване после смерти.

2. Идеал – бодхисатва.

1. Будда – святой, высший учитель и вдохновитель.

2. Будда – спаситель.

1. Сводит метафизику к минимуму.

2. Замысловатая метафизика.

1. Сводит ритуальную сторону к минимуму.

2. Акцент на ритуальной стороне.

1. Центральное место в практике занимает медитация.

2. Предусматривает спасительные молитвы и просьбы.

За кем победа? Внутри мерила не существует (точнее, побед нет вообще), но внешне (в численном выражении) ответ – «махаяна». Отчасти причина может заключаться в том, что в махаяну обратился один из величайших правителей, известных миру. В истории древней царской власти фигура Ашоки (ок. 272–232 гг. до н. э.) выделяется, как вершина Гималаев, отчетливо видная и великолепная на фоне освещенного солнцем неба. Если в настоящее время мы не все поголовно буддисты, точнее, приверженцы махаяны, то отнюдь не по вине Ашоки. Он не только сам взошел на «большой плот» и посоветовал то же самое подданным: его буддистское колесо закона по сей день красуется на флаге Индии, он старался распространить свою веру на три континента. Застав буддизм в виде сугубо индийской секты, он оставил ее после себя мировой религией.

Однако было бы явным перебором полагать, что единственная историческая личность сделала буддизм космополитичным, а то, как по-разному Азия услышала весть Будды и приняла ее близко к сердцу, служит последним ориентиром для различения тхеравады и махаяны. Различия, занимавшие нас до сих пор, были доктринальными, однако между этими направлениями наблюдаются также важные социально-политические расхождения[96].

Тхеравада стремилась реализовать особенность учений Будды, о которой мы еще не упоминали: его представления об обществе в целом – если угодно, о цивилизации, – опирались, словно треножник, на монархию, монашескую общину (сангха) и мирян, каждая из этих опор имела обязанности перед остальными двумя и в свою очередь являлась предметом обязанностей остальных. Южноазиатские страны, где по сей день преобладает тхеравада, – Шри-Ланка, Бирма, Таиланд и Камбоджа, – всерьез восприняли политическую сторону вести Будды, следы его модели различимы в этих странах даже теперь. Интерес Китая к буддизму (который был передан другим странам, ставшим приверженцами махаяны, – Корее, Японии и Тибету) обошел его социальные аспекты, к которым относится наряду с политикой образование. В восточноазиатских странах буддизм появлялся как нечто вроде привитого черенка. Буддистские миссионеры убеждали китайцев в том, что обладают психологическим и метафизическим глубокомыслием, неведомым китайским мудрецам, однако Конфуций много размышлял об общественном устройстве, и китайцы не собирались выслушивать наставления по этому поводу от чужаков. Поэтому Китай пренебрег политическими предложениями Будды и взял из его свода духовно-психологические компоненты с их космическим оттенком. Мир еще ждет, пока буддизм поведает нам о свою историю о расколе тхеравады и махаяны, – историю, в которой (по географическим и историческим причинам) тхеравада остается верной взглядам основателя буддистской цивилизации, в то время как махаяна становится буддизмом, усеченным до религиозного ядра, – модуля, который можно прививать, как черенок, на цивилизации с прочными социальными устоями.

Со временем доктринальные различия между тхеравадой и махаяной, кажется, слегка сгладились. После Второй мировой войны два молодых немца, разочаровавшихся в Европе, уехали на Шри-Ланку, чтобы посвятить жизнь мирному пути Будды. Оба стали монахами, приверженцами тхеравады. Один, принявший имя Ньянапоника Тхера, продолжал идти по этому пути, а другой во время туристической поездки по Северной Индии познакомился с тибетцами, перешел к их традиции и стал известен на Западе как лама Говинда. Ближе к концу жизни Ньянапоники один посетитель спросил его том, в чем отличие буддизма, которого придерживаются оба друга. Безмятежно и ласково престарелый приверженец тхеравады ответил: «Мой друг ссылался на обет бодхисатвы как причину, по которой он перешел в махаяну, но я не видел убедительности в его доводах. Ибо если полностью преодолеть эгоцентризм, к чему стремятся архаты, останется ли что-нибудь, кроме сострадания?»

Тайна цветка[97]

После раскола буддизма на тхераваду и махаяну существование тхеравады как сравнительно единой традиции продолжалось, в то время как махаяна разделилась на ряд деноминаций