— Полиция Инегена, Западные пустоши! — сурово сообщил он, продемонстрировав старушке значок. — Какой это город, бабушка?

«Послал же Господь таких пугливых дураков», — так и говорил его вид.

— Кернаполис, батюшка! — вид жетона приободрил и успокоил старушку, она даже заулыбалась. — Южный хвост! А вы-то как сюда попали?

Южный хвост, полуостров, который свисал с брюха материка, словно маленький хвостик. Другой конец страны. Полиция Инегена могла бы искать убийцу девушек еще много лет и ничего бы не нашла.

Бастиану стало очень легко и как-то очень пусто, словно он был бумажным фонариком, из которого вылетел воздух.

— Зовите сюда полицию, — произнес господин Арно. — Это место преступления.

***

— Да вот, полиция туда пошла, но что-то не возвращались. Засели надолго.

Гроза прошла, оставив после себя сырую прохладу. Вечер был серым и унылым, ветер так и старался забраться под одежду ледяными пальцами, и Аделин в очередной раз похвалила себя за то, что предусмотрительно надела плотный брючный костюм, в котором выбиралась в лес или поля за лекарственными травами.

Кусь недовольно переминался на плече: кладбище ему не нравилось. Сыч ворчал, гукал и то и дело пушил перья, становясь комком гнева и ненависти. «Пойдем отсюда уже! Пойдем!» — Аделин казалось, что она слышит его сердитые маленькие мысли.

Кладбищенский сторож выглядел обиженным и недовольным. От него во все стороны так и летели белые искры досады: Аделин чувствовала их.

— Хорошо, — спокойно сказала она, приготовившись к тому, что сторож решит ей помешать. — Я тоже загляну.

Но сторож лишь махнул рукой и пошел по раскисшей от дождя дорожке в сторону центра кладбища.

— Всем сегодня подавай Моро, — проворчал он. — Как медом понамазано.

Кусь проводил его мрачным взглядом, словно переживал, что не может сожрать сторожа прямо сейчас, сырым.

Двери склепа были открыты, и Аделин, как ни вслушивалась в свои ощущения, не могла уловить ничего особенного. Да, склеп, последний приют человека, который однажды совершил ошибку и расплатился за нее. Его давно нет. Остался лишь мрамор, пыль, лепестки облетающего шиповника и никакой магии.

Эдвин Моро был слишком далеко отсюда.

Угнетала лишь тишина. Ни шагов, ни разговоров — Бастиан и все полицейские куда-то исчезли. Тишина будила невнятную тревогу: Аделин понимала, что Бастиан достаточно опытен, чтобы не пострадать, но с каждым новым шагом по дорожке ей все больше становилось не по себе.

Кусь недовольно заугукал и перепорхнул с плеча хозяйки на ветку шиповника. Аделин поднялась по ступеням, заглянула в склеп и убедилась, что он пуст. На полу было натоптано, ветерок, проникая внутрь, осторожно поднимал хлопья пыли. Никого. Аделин вошла в склеп, медленно обошла саркофаг, чувствуя, как по голове бежит холодок какого-то неприятного предчувствия. Бастиан, господин Арно, офицеры Бруни и Шанти были здесь и куда-то пропали.

Живы ли они?

Аделин вслушалась в тишину и поняла, что не улавливает тех нитей, тонких следов, которые оставляли люди — Аделин чувствовала их всегда. Все, кто вошел в этот склеп, ушли так далеко, что не оставили ни малейшего отпечатка. Аделин хотелось надеяться, что они лишь ушли, что они живы, что все хорошо.

«Я волнуюсь за Бастиана, — призналась она. — Я боюсь, что с ним случится что-то плохое».

В ту же минуту Аделин почувствовала какое-то движение за спиной.

Когда-то отец не хотел, чтобы она занималась магией. «Меньше знаешь, крепче спишь, — говорил он, — и у полиции с инквизицией не будет лишних вопросов». Но Аделин все равно читала заклинания, потихоньку отрабатывала их и однажды купила в букинистическом магазине истертую брошюру «Кодекс боевой ведьмы».

Конечно, автор брошюры понятия не имел о том, как именно ведьмы справляются со своим волшебством, оперируя лишь слухами, сплетнями и страшными сказками, но в юности Аделин еще не подозревала, что книги могут быть написаны полными профанами. Она отработала все движения в саду: как уходить от направленного заклинания, как отстраниться от броска соперника, как вырваться из захвата, и теперь тело сработало само.

Аделин метнулась за саркофаг, почувствовав, как волна жара почти ударила ее по спине и со злобным шипением рассыпалась о мрамор. Аделин хлопнула ладонью о бедро, пытаясь оживить знакомые течения волшебства в теле, и разочарованно вздохнула. Ничего не вышло, спасибо Курту Гейнсбро. Она не могла колдовать. Магия, которая вернулась было к ней в день свадьбы, уснула снова.

— Привет, — услышала она мягкий мужской голос. — Привет, А-де-лин!

Он произнес ее имя вразбивку, словно пробовал на вкус каждый слог. Аделин вынырнула из-за саркофага, бросила взгляд в сторону говорившего и скользнула обратно, закусив губу, чтобы не заорать.

В склепе было светло, и она отчетливо разглядела то, что сейчас занимало весь его левый угол. Сгусток клубящейся тьмы, в котором бурлили щелкающие жвалы, ядовитые когти, суставчатые лапы, поросшие серой колючей шерстью — и в самом центре белело знакомое лицо.

«Морок, — подумала Аделин, стараясь обуздать свой страх. — Он пытается запугать меня, только и всего. Подавить волю, парализовать разум».

— Привет, непослушная ведьмочка, — рассмеялся убийца девушек, и Аделин услышала шаги: он неторопливо двигался в сторону ее укрытия. — Выходи, не заставляй меня обижать тебя.

Сквозь страх пробилось желание сопротивляться — Аделин поднялась из-за саркофага, и увидела, что жуткая тьма развеялась. Человек, который подошел к последнему убежищу Лесного принца, был самым обычным — молодой холеный джентльмен в дорогой одежде, пошитой на заказ, а не чудовище. И Аделин понимала, что сейчас он страшнее любого порождения мрака.

Она испугалась — так, что заледенели ноги, а пол поплыл куда-то в сторону, вынудив Аделин опереться на саркофаг, чтобы не упасть. Убийца девушек приблизился к ней — темные волосы с легкой волной, светлая гладкая кожа, прозрачные синие глаза показались Аделин маской, и существо, которое носило эту личину, сейчас трепетало в нетерпении.

Оно хотело сорвать маску и стать самим собой.

— Пойдем? — улыбнулся убийца девушек, протянул руку, и Аделин вдруг увидела, что выходит из-за саркофага и послушно идет к мужчине. Ее зачаровали, и она не может сопротивляться этим жестоким чарам — чувство беспомощности было настолько обжигающим и горьким, что Аделин не сдержала слез.

— Ну, ну, — убийца девушек мягко провел пальцами по ее лицу, стирая слезы. Эта ласковая вкрадчивая забота пугала чуть ли не больше той тьмы, которую Аделин увидела в углу. — Не надо так переживать.