Я похожа на Эдду, — подумала она и вдруг как никогда глубоко почувствовала, поняла натуру пылкой и необузданной младшей сестры. Бранза хохотала до изнеможения, прежде чем вспомнила о своем горе, и оно, это давнее, двухлетнее горе, оборвало ее смех. Бранза сидела на земле, раскачиваясь из стороны в сторону, на ее лице блуждала рассеянная и горькая улыбка. Как мало она знает! Вокруг деловито жужжал и шумел весенний лес, пара ястребов прочертила дуги высоко в небе; Бранза могла сделаться совершенно незаметной, превратиться в солнечный зайчик, пляшущий в безмолвной игре света и тени.

Я так люблю все это, — размышляла она, — и совершенно ничего не знаю… А ведь есть же еще и страшные существа — например, карлики или странные медведи. Зачем они вообще? Удастся ли мне избавиться от них?

Медведь пришел в избушку много дней спустя. По его поведению было не понять, помнит ли он свою последнюю встречу с Бранзой и наслаждается ли этим или, наоборот, эти воспоминания смущают его. Впрочем, теперь он явно знал, что можно делать, а чего нельзя, и не переступал границ. Летом Бранза опять играла с ним в догонялки, забегала в пещеры и густые заросли, но теперь Медведь не позволял себе ничего кроме осторожных объятий. Пару раз он деликатно лизнул ее в лицо и в шею да потерся влажным носом о щеку. Стоя, сидя или лежа рядом с ним, Бранза вновь ощущала свое невежество и ломала голову над прежним поведением зверя, над тем, сколько приятных и неприятных минут он ей доставил. Она не знала, страшится ли новых попыток, которые может предпринять Медведь в отношении нее, или втайне хочет этого; то ли желает ощутить в себе давление твердого стержня, то ли силится навсегда забыть о том, что видела его.

Так, в состоянии настороженности и постепенного примирения, прошел год. Лига не ослабляла бдительности, все время держала дочь в поле зрения и требовала отчетов, которые та охотно ей предоставляла и при этом невинно умалчивала о каких-либо деталях или обстоятельствах, делая это почти неосознанно, рассказывая только о том, что хотела слышать мать.

Всю зиму Медведь провел в берлоге и показался только весной. Бранза увидела его на дальнем холме: под высоким еще не покрытым листвой деревом зверь боролся с другим, более мелким самцом, а неподалеку, совершенно не обращая внимания на обоих, драла кору медведица. Бранза вернулась домой и принялась ждать. Через некоторое время Медведь пришел к домику, тихий и кроткий. Через нос у него тянулся свежий шрам — доказательство победы.

Вскоре после возвращения он попытался возобновить игру в догонялки, но Бранза решила, что забава еще недостаточно безопасна. Кроме того, денек выдался чудесный — прохладный, но солнечный. Всю долгую зиму девушка провела в стенах домика, и теперь хотела просто подышать свежим воздухом, поэтому, когда Медведь скрылся в пещере, она осталась у входа. Солнышко пригревало мягко и ласково, и продолжительное отсутствие мохнатого приятеля Бранзу не волновало, как не беспокоило и то, что он не отозвался на ее оклик. Не спуская глаз с пещеры, чтобы выбравшийся Медведь не застал ее врасплох, девушка взобралась на соседний холм поглядеть на дальние горы.

Зверь, однако, все не покидал своего укрытия. В конце концов Бранза спустилась с холма и громко позвала:

— Медведь, выходи! Хватит на сегодня баловства! Живо вылезай!

Она отважилась войти в пещеру, на ощупь прошла весь туннель и вернулась к выходу: Медведь исчез. Бранза знала, как проворно он умеет двигаться, и все же была уверена, что не могла упустить его. Тем не менее из пещеры не доносилось ни скрежета когтей, ни шумного сопения зверя. Бранза слышала лишь тихую работу своих легких, маленьких и усталых, да скучный скрип собственных башмаков.

Девушка вышла наружу, чтобы глотнуть свежего весеннего воздуха. После теплой, душной, похожей на склеп пещеры ей не терпелось вдохнуть запахи талого снега, влажной земли и первой зелени; ощутить силу новой жизни, наполняющую воздух, кожей почувствовать ветерок, который холодит щеки и прижимает платье к ее ногам, вдруг ставшим слабыми и неустойчивыми.

Эдда дотронулась до лица и посмотрела на перепачканные черным пальцы. Я грязная, — изумленно подумала она. — Он меня всю измазал!

С дальнего конца улицы доносились крики и смех. С другой стороны, даже не посмотрев на Эдду, пробежали две крепкие девицы с голыми руками. На бегу они визжали от страха, спотыкались и громко хохотали. Их лица тоже были перемазаны черными полосками и пятнами, должно быть, как и у нее. А глаза, глаза…

Я здесь! — мысленно промолвила Эдда, провожая взглядом грязные пятки убегавших девиц. — Я в ином мире, рядом с живыми людьми, с…

Перед ней вдруг опять вырос он — голоногий парень в костюме медведя. Не примчался с конца улицы, не повернул из-за угла, не перепрыгнул через живую изгородь, а просто появился. Ох, да это же другой парень, хоть и в шкурах! Тот был шатеном, а этот — черноволосый!

— Черт возьми! — Он хлопнул себя по бокам и поддернул вверх высокую шапку с медвежьей головой. — Ты! — Парень немного отдышался. — Одна из сестер, Эдда!

— Откуда ты меня знаешь? Ты же не из нашей деревни!

— Может, из вашей, а может, и нет, — отдуваясь, проговорил незнакомец. — Я убегал, она догоняла. — Он пристально поглядел на Эдду. — Ты разбила сердце своей сестре. Бранзе.

— Она еще не успела сообразить, что меня нет!

— Глупая, с тех пор уж три зимы минуло! Разве… — Откуда-то вновь послышались женские крики и визг. Парень посмотрел по сторонам. — Что, праздник еще длится? О небо. Неужели я в том самом дне, когда улетел отсюда? Или в том же дне, но в другом году?

— О каком дне ты все бормочешь?

— О Дне Медведя, разумеется! С чего бы иначе мне выряжаться в шкуры?

Небольшая толпа, бегущая с конца улицы, резко остановилась.

— Медведь! — заорал кто-то.

Эдда еще никогда не встречала столько людей с совершенно разными, непохожими лицами.

— Тот же день, — ошеломленно повторил незнакомец. — Я помню, у Тэда на лбу была царапина…

— О-о, и кто же эта счастливица? — шутливо поинтересовался один из парней в толпе.

— Эй, Медведь, не вздумай улизнуть со своей подружкой! — выкрикнула девушка, перемазанная сажей. — Сегодня ты принадлежишь всем!

Незнакомец в медвежьих шкурах развернулся и с громким ревом бросился за толпой. Эдда не раздумывая помчалась за ним. Что вообще происходит? Если это игра — очень хорошо, она обожает такие забавы, где нужно бегать и кричать, тем более что мать и сестру поиграть не заставишь. Поглядите на них: взрослые люди, а испачкались, как дети, да еще носятся со всех ног, вопят и хохочут! Глаза вытаращены, рты разинуты, лица перекошены — все вопят и удирают прочь, а тот, кто одет медведем, видимо, должен их догнать.

Эдда узнала улицу, мощенную каменными плитами. Так, а вот здесь идет широкая дорога, сперва в гору, затем вниз… Это же ее родной город, подумала Эдда, стоя в сторонке, пока юноша, наряженный в медвежьи шкуры, ловко хватал за юбки девушек и женщин, звонко чмокал куда ни попадя и вымазывал сажей со своих рук и лица. Погодите, но откуда столько домов и людей? И от густой смеси запахов кружится голова — пахнет фермой, отходами и… Жизнь вокруг била ключом, бурлила с такой силой, что Эдде, почти как Бранзе, вдруг захотелось, чтобы яркая круговерть на миг остановилась, и она смогла рассмотреть все как следует.