мы знаем, что у него были друзья и, предположительно, внешние ресурсы. Тот же слабый дух мальчишества витает над объяснением его возвращения в Англию - появлением таинственного Б., который предлагает ему работу по уходу за "врожденным идиотом". Если Б - это просто средство повествования, то идея такой должности не совсем фантастична. Вскоре после этого Оруэлл провел летние каникулы в Саутволде, присматривая за "отсталым мальчиком", и в его письмах есть намеки на то, что он искал подобную работу и позже, в 1930-е годы. Настоящей причиной его возвращения, помимо усталости от работы по восемнадцать часов в день в убогих условиях, было то, что его профессиональная жизнь подавала признаки улучшения. Поздним летом 1929 года он отправил свежий образец репортажа о бродягах в небольшой, но влиятельный ежеквартальный журнал "Адельфи". Где-то осенью статья была принята к публикации: в письме от 12 декабря он ответил, согласившись на предложенные условия и указав адрес 3 Queen Street, по которому можно будет отправлять будущую корреспонденцию. За исключением статьи в "G. K.'s Weekly", опубликованной почти за год до этого, это было его первое появление в отечественном периодическом издании. Незадолго до Рождества, уставший и, как мы предполагаем, почти без гроша в кармане, путешествуя третьим классом через Дюнкерк и Тилбери, Оруэлл вернулся в Англию.

 

"Как бы я хотел быть с тобой в Париже, сейчас, когда там весна", - писал Оруэлл молодой женщине по имени Селия Кирван всего за двадцать месяцев до своей смерти. Если друзья, спрашивавшие подробности его жизни в 1928-9 годах, обычно отделывались обыденными репликами ("В Париже принято ездить на метро" и т.д.), то к концу жизни Оруэлл стал испытывать к городу непреодолимую ностальгию. Он был подавлен временем, проведенным там в качестве военного корреспондента в 1945 году: четыре года нацистской оккупации уничтожили все остатки того мира, который он помнил. "Вам повезло, что вы слишком молоды, чтобы увидеть его в двадцатые годы", - советовал он Селии; "после этого он всегда казался немного призрачным, даже до войны". Помимо "Down and Out" и горстки газетных статей, единственным литературным сувениром, оставшимся после года и трех четвертей его пребывания в Париже, является эссе "Как умирают бедные", впервые опубликованное в 1946 году в малотиражном анархистском журнале "Now". Никто точно не знает, когда оно было написано - Джордж Вудкок, редактор Now, утверждал, что оно было отклонено гораздо более престижным Horizon по причине преувеличения и медицинской неточности. Оруэлл вполне мог написать ее в течение десятилетия после возвращения из Франции, хотя упоминание о том, что в республиканской Испании он столкнулся с "медсестрами, почти слишком невежественными, чтобы измерить мне температуру", казалось бы, исключает более раннюю дату, чем 1937 год.

Как и "Down and Out", "How the Poor Die" в некотором смысле является гибридом, полным подлинных ужасов, с любовью вспоминаемых из общественной палаты больницы Кошин - примитивные методы лечения, безличность ухода, умирающие в страданиях пациенты, жаждущие наследства родственники, сидящие у постели, как множество каркающих ворон - и в то же время всегда получающим дополнительное измерение благодаря своей привязке к миру литературы XIX века. На одном из этапов Оруэлл признается, что воспоминание, которое побудило его к созданию большей части этой книги, было связано с тем, что больная медсестра, когда он сам был ребенком, прочитала ему стихотворение Теннисона "В детской больнице" - мрачное воспоминание о дохлороформной эпохе - но эссе полно кивков в сторону викторианских романов, полных медиков с такими именами, как Сойер и Филгрейв, а медсестры, как говорят, напомнили ему миссис Гэмп из "Мартина Чузлвита". Это была больница, говорит нам Оруэлл, в которой "удалось сохранить что-то от атмосферы девятнадцатого века", и очерк, воссоздающий ее, одновременно является куском тщательно отобранного репортажа и примером того, как Оруэлл вновь обращается к уголку литературного ландшафта, в котором он вырос.

И вот он снова на корабле в Англию, подружился с парой недавно поженившихся румын и был так рад вернуться домой "после тяжелых месяцев в чужом городе", что Англия показалась ему "своего рода раем", о преимуществах которого он был намерен рассказать молодоженам, какие бы противоположные доказательства ни предлагали искусно украшенный лепниной и пинаклями отель на берегу воды в Тилбери и трущобы восточного Лондона, через которые в итоге проехал поезд. Между тем, оставались вопросы. Как он собирался содержать себя? Где он будет жить, пока отправится на следующий этап своего литературного ученичества? И, что самое важное, как он собирался превратить материал, привезенный из Франции, в книгу?

Оруэлл и крысы

'Из всех ужасов мира - крыса!'

Джулия - Уинстон в романе "Девятнадцать восемьдесят четыре

 

Одержимость Оруэлла крысами широко засвидетельствована. Крысы присутствуют в его жизни повсюду, от розыгрышей в подростковом возрасте до мрачных фантазий в среднем возрасте. Некоторые корни этой привязанности, вероятно, лежат в литературе. Мы знаем, что в юности Оруэлл был поклонником Беатрикс Поттер, создательницы Сэмюэля Вискерса, и что он увлекался историями о привидениях М. Р. Джеймса, лучший образец которых называется просто "Крысы". Есть подозрение, что в раннем возрасте он познакомился с мрачным стихотворением У. Х. Дэвиса "Крыса". Рецензия Оруэлла на сборник стихов Дэвиса, опубликованная в 1943 году в газете Observer, показывает, что, похоже, он давно знаком с его творчеством, и в частности упоминает "Крысу", субъект которой сидит, наблюдая за умирающей женщиной, оставленной одной в своем доме нерадивой семьей, с мыслью о том, что

Теперь с этими зубами, которые пудрят камни,

Я выделю все ее скулы.

Когда муж, сын и дочь приходят

Вскоре они увидят, кто остался дома.

Крыса Дэвиса явно приходится двоюродной сестрой серому мохнатому приливу, который течет через "Девятнадцать восемьдесят четыре", и в поэме прослеживаются характерные оруэлловские элементы: уязвимость человека перед лицом злобного животного опыта ("Они также нападают на больных или умирающих людей", - говорит О'Брайен Уинстону. Они проявляют поразительный ум, понимая, когда человек беспомощен"); прежде всего, идея крыс, кусающих своих жертв в лицо. На этом этапе долгой карьеры наблюдения за крысами Оруэллу не нужны были уроки того, как эти животные делают свое дело. Очевидно, он изучал их вблизи. Рассказывая о своем пребывании в Испании в 1937 году, когда он охотился за дровами в тени фашистских наблюдательных пунктов, он отмечает, что "если их пулеметчики замечали тебя, ты должен был сплющиться, как крыса, которая протискивается под дверью". Очевидно, в какой-то момент своей прошлой жизни Оруэлл наблюдал, как крыса извивается под дверью, и этот образ остался с ним, чтобы стать