Впоследствии кавалькада грызунов бесконечно проходит через все его произведения, неутолимый, желтоглазый выводок, который врывается и вырывается из самых темных уголков его сознания. Крысы окружают его повсюду, танцуют по поверхности его жизни, как две огромные особи, которых он увидел однажды утром в Auberge de Jehan Cotard, поедая ветчину, оставленную на ночь на кухонном столе. Есть ликующее письмо Просперу Будикому от начала 1921 года, отправленное с рождественских каникул в Саффолке, в котором Оруэлл рассказывает об "одной из тех больших ловушек для крыс в клетке", которую он купил, и о том удовольствии, которое можно получить, выпустив крысу и подстрелив ее. "Это также довольно спортивно - пойти ночью к кукурузному стогу с ацетиленовой велосипедной лампой, ослепить крыс, которые бегают по бокам, и ударить по ним, - или выстрелить в них из винтовки". Крысы ползали повсюду в Бирме, они были разносчиками чумы и болезней и рассматривались колониальными властями как враг народа. Местные округа были обязаны вести статистику смертности крыс, и ежегодно проводились тщательно документированные мероприятия по уничтожению крыс. Например, в 1922-1923 годах в провинции было истреблено почти два миллиона. В определенное время года невозможно было пройти по обычной бирманской улице, не пройдя мимо кучи крысиных трупов.

Не удалось бы избежать присутствия крыс и в более торжественных случаях. В "Бирманских днях" есть довольно жуткий момент, когда посреди описания похорон Максвелла, убитого исполняющего обязанности начальника лесничества, рассказчик делает паузу, чтобы рассмотреть состояние кладбища: "Среди жасмина в могилы вели большие крысиные норы". Нет никаких сомнений в том, что произойдет с телом Максвелла в тот момент, когда его гроб опустят в землю. С Востока пришел и самый страшный из многочисленных ужасов девятнадцати восьмидесяти четырех. Голодные крысы, которых несколько дней держали в клетке, а затем выпускали на жертву в замкнутом пространстве, были древней китайской пыткой. К моменту возвращения из Бирмы Оруэлл стал специалистом по крысам, знатоком крысиных повадок, наблюдателем крысиных местообитаний и крысиной хронологии. Крысы в клетке О'Брайена находятся "в том возрасте, когда мордочка крысы становится тупой и свирепой, а шерсть коричневой, а не серой". Все это придает сцене ужасную убежденность: Оруэлл, возможно, не был свидетелем этого, но он явно знает, о чем пишет.

После этого крысы то появляются, то исчезают из жизни Оруэлла в 1930-е годы. Примечательно, что они появляются в самом начале его попытки установить связь с затопленными частями Англии, которые он собирался сделать своей особой темой: зайти в темный дверной проем кипы Лаймхауса "казалось мне похожим на спуск в какое-то ужасное подземное место - канализацию, полную крыс, например". Оруэлл боится спускаться под землю, но еще больше его пугает то, что он может там найти. Остановившись в 1931 году на Саутварк Бридж Роуд, он отмечает, что крысы настолько плохи, что приходится держать несколько кошек, чтобы справиться с ними. В конце года во время своей поездки в Кент он знакомится с "человеком-паразитом" из одного из крупных лондонских отелей. По словам информатора Оруэлла, в одном из филиалов отеля крыс было так много, что без заряженного револьвера было небезопасно выходить на кухню.

Если это звучит как что-то из романа Джеймса Герберта - кипящий серый выводок, жаждущий мести попавшему в ловушку человечеству, - то именно Испания скрепила союз Оруэлла с крысой, настолько, что иногда кажется, что его главный интерес в "Homage to Catalonia" - не столько его фашистские противники, сколько зловещий взгляд, сверкающий из-под соломы. В Ла-Гранхе, например, он видел "огромных раздутых скотов, которые ковыляли по грязи, слишком наглых, чтобы убежать, если в них не стрелять". Сарай, который занимал его отряд, "кишел крысами. Эти мерзкие твари лезли из-под земли со всех сторон". Если он что-то и ненавидел, отмечал Оруэлл, так это крысу, перебегающую через него в темноте. В других случаях он слушал, как крысы плещутся в канаве, "производя столько шума, как будто они были выдрами". То, что один товарищ назвал "фобией" Оруэлла, могло иметь серьезные военные последствия. Раздраженный до крайности одним смелым зверем, вторгшимся в его окоп, Оруэлл достал револьвер и выстрелил в него. Раздавшийся в замкнутом пространстве грохот заставил обе стороны начать действовать. Последовавший конфликт оставил от поварни руины и уничтожил два автобуса, использовавшихся для переправки резервных войск на фронт.

Стихотворение Дэвиса. Дохлая крыса, отправленная мистеру Херсту, землемеру Саутволдского района. Револьвер в испанском окопе. Все это слишком велико, чтобы его игнорировать, слишком постоянно, слишком неотъемлемо от того, как Оруэлл жил дальше. На Юре, усердно работая над "Девятнадцатью восемьдесят четырьмя", Оруэлл проявлял свой обычный криминалистический интерес к популяции местных грызунов. В июне 1946 года он отметил, что "крысы, которых до сих пор не было, обязательно появятся после того, как кукуруза будет убрана в подвал". Канюк, увиденный издалека, казалось, нес в когтях крысу. В апреле 1947 года собака, одолженная у соседа, "убила огромную крысу в байре". Два месяца спустя еще пять крыс ("две огромные") погибли в том же месте в течение двух недель, причем их отправитель удивлялся легкости, с которой они позволили себя поймать. "Ловушки просто устанавливаются в бегах, - отметил он, - без прикормки и скрытно... Недавно я слышал, что двух детей в Ардлуссе укусили крысы (как обычно, в лицо)". Почти в то же самое время он работал над романом "Девятнадцать восемьдесят четыре", возможно, даже написал этот решающий обмен мнениями между Уинстоном и Джулией:

'Крысы!' пробормотал Уинстон. 'In this room!'

"Они повсюду", - равнодушно сказала Джулия, снова ложась. У нас они есть даже на кухне общежития. Некоторые районы Лондона кишат ими. Ты знаешь, что они нападают на детей? Да, нападают. На некоторых улицах женщина не смеет оставить ребенка одного и на две минуты. Это делают огромные коричневые особи. И дело в том, что эти звери всегда...

Не продолжай!" - сказал Уинстон, плотно закрыв глаза.

Глава 8. Город у моря

Я, конечно, останусь без гроша в кармане, но, смею надеяться, мы сможем развлечься.

Письмо с попыткой назначить свидание с Элеонорой Жак, 22 октября 1931 года

Эрик ненавидел Саутволд

Аврил Блэр

На этом этапе своей семилетней истории "Адельфи" - строго говоря, "Новая Адельфи" - была ежеквартальным изданием, в редакционном лотке которого скопилась большая стопка материалов. Путь от принятия до публикации мог быть лабиринтным, и "Шип" появился в печати только в апреле 1931 года, почти через три года после описанных в нем событий. Оруэлл наверняка