– Эй, народ! – слышится с крыльца.

Как нашкодившие подростки шарахаемся друг от друга. Вернее, я смущаясь бегу в дом, а Морозов спокойно заходит следом.

– Щербинина, что ты за человек? Вечно весь кайф испортишь! – ворчит на ходу. – Тебе лишь бы домой поскорее смыться…

От зашкаливающей наглости Морозова даже у меня дергается глаз.

Но Надя воспринимает выходки одноклассника спокойно. Привыкла, наверное.

– Да никуда я не собираюсь сегодня. У вас заночую. Бабуля с дедом только улеглись. И вода у них хуже идет…

– Да оставайся, конечно, – добродушно кивает Тимофей. – Сейчас тебе в гостиной диван раздвину и белье выдам.

Вот нравится мне в Морозове эта легкость. Где надо серьезен, а в основном…

Какой же он классный!

– А что у них там с водой? – интересуется Тимофей, откидывая сумку на узкую полку, примыкающую к шкафу-купе. Из открытого отделения как по команде вылетают два паспорта. И ложатся веером рядом.

– Да трубы старые, – вздыхает Надя. – А дед ничего трогать не разрешает…

Но Тимофей пропускает ее слова мимо ушей. Как охотник загоняющий дичь, тянет шею, напряженно смотрит на наши красные книжицы.

Беру свой. Он немного затерт. И один уголок чуть заломлен. Не ошибешься.

Пролистываю на автомате и натыкаюсь на яркий черный штамп в графе семейное положение.

– Что это такое? – спрашиваю запинаясь. Вчитываюсь в каждую букву и не могу поверить.

Морозов все провернул без моего согласия? Как же так?!

Руки дрожат, а глаза мгновенно наполняются слезами.

– Объясни, пожалуйста, Тимофей!

Лера смотрит на меня широко распахнутыми глазами.

– Как такое возможно? – повторяет изумленно.

– Так, пойду-ка я к детям, – заявляет Надежда и тут же смывается наверх.

– Ну вот так, – развожу руками. Не собираюсь ничего объяснять.

– Ты! – кидается ко мне Лера. – Все твои махинации!

Кричит. Бьет меня по плечу паспортом. Пытаюсь перехватить маленькую ручку. Поцеловать. Перевести все в шутку.

Но куда там!

– Ты специально все подстроил! – кричит Лера. – Меня предупреждали о твоих шашнях. Ты же все время врешь! Тебе же верить нельзя! Почему ты так поступаешь со мной? Хочешь отобрать у меня детей? Я не позволю!

– Хочешь, давай разведемся, а потом поженимся по настоящему, – предлагаю устало. – Не кричи. Дочек разбудишь, – добавляю в сердцах.

– А наш брак и так не действителен, – шипит она. Проходит к окну, где на подоконнике стоит коробка с салфетками. Достав одну, вытирает слезы и нос. Пытаюсь обнять ее сзади, но Лера сбрасывает мои руки. Всем своим видом показывает свое нежелание решить проблему миром.

– Я аннулирую запись, – выдыхает яростно. Размазывает слезы по лицу.

– Каким образом? – усмехаюсь криво. Лерина истерика бесит. Терпеть не могу женских слез. Меня ими не разжалобить!

– Обычным! – выкрикивает она, доставая еще салфетку. Но та застревает в коробке. Лера дергает ее, а потом, порвав тонкую бумагу, отшвыривает в сторону.

– Я нигде не расписывалась, – подбежав ко мне, тычет пальцем в грудь. – Все подписи поддельные! Я вас всех посажу. Тебя и твоих подельников!

– Ага, сейчас, – рычу хрипло. – Ты сначала научись читать документы, а потом под ними свои закорючки ставь… Там везде твои подписи, моя дорогая. Поэтому, даже не пытайся. И все свидетели подтвердят.

– Да у тебя на все найдутся свидетели! – гневно выдыхает она. – Ты как паук, Морозов, – морщится презрительно. – Плетешь свои интриги. Все выгадываешь что-то! А жить когда собираешься?

Хочется заорать от отчаяния. Да я вроде живой! И еще несколько минут назад чувствовал себя абсолютно счастливым. А сейчас штормит не по-детски.

Я же обычно спокойный как танк. В любой ситуации не теряю рассудка. Почему же сейчас даю волю эмоциям.

Можно объяснить. Перевести все в шутку. Но внезапно я цепенею от злости.

Какого вообще? Я тут с нее пылинки сдуваю. Женой зову. Все условия создал для малышек и Лерочки. А она меня посадить решила. Да еще и моих друзей прицепом. Все заранее обдумала. Нашла к чему прицепиться. Вот тебе и благодарность, Морозов!

Лера еще до рождения дочек ждала подлости… Может, и не надо было с ней церемониться?

Сжимаю кулаки. Стискиваю скулы. Неприятно. Очень.

Я, дурак, о семье мечтал…о любви!

– Давай разведемся, – замечаю устало.

– Конечно, разведемся, Морозов, – кивает она. – Я тебя без штанов оставлю. Все заберу. И дом этот, и бизнес.

И в голосе и во взгляде чувствуется отстраненная холодность. Вот он звездный час Лерочки. И у меня снова зреет в душе убеждение, что Валерия Васильевна все продумала заранее. Каждый шаг.

Интересно, кто там ее консультирует?

– Хорошо, – киваю, направляясь к двери. – Встретимся в суде, дорогая. Тебе дом нужен? Ты его получишь… Забирай, нафиг!

Выхожу в коридор. На ходу натягиваю куртку.

– Пока, – роняю, не поворачивая головы. Открываю входную дверь. Немного вожусь с замком. Может передумает?

Но нет. Замерла на кухне. Видимо радуется, какой кусок сразу обломился.

Да подавись ты им! Противно.

Прикрыв дверь, сбегаю с крыльца. В последний раз оглядываюсь на родовое гнездо.

Отец же дом строил! Жалко до одури. Ну ничего. Перетопчемся. Тут теперь мои дети жить будут. И эта злыдня. Их мать.

Даже не верится в происходящее. Куда, скажите пожалуйста, делась та смешливая девчонка, с которой мы в мае ездили на рыбалку? Куда пропала чуткая и нежная девушка, с которой мы час назад целовались и покупали у рабочих игрушку с елки?

Неужели все это время она притворялась и вынашивала мелочные глупые планы? Выйти замуж, потом развестись… Прикольно.

А получить собственным оружием – вдвойне…

«Не о том думаешь, – обрываю поток собственных мыслей. – Сейчас нужно решить, где переночевать? В город поехать или завалиться к Вите?»

Не доходя до Крузака, щелкаю пультом. Дистанционно завожу машину. Пусть пока прогреется. А сам в растерянности останавливаюсь посреди дорожки.

Дальше что делать?

Тут же ко мне подбегает пес. Прыгает. Норовит облизать лицо.

– Погоди, дурашка, – прошу я. А губы сами растягиваются в улыбке. Собаку придется забрать. Лера точно за ней заботиться не будет. А значит, нужно ехать в город. Хлопаю себя по карманам в поисках ключей.

– Сейчас поедем, – говорю я псу, внимательно наблюдающему за мной.