«Тимофей рядом. Он защитит, – успокаиваю себя, слушая длинные гудки.

А сама из-за широкого плеча мужа рассматриваю незваного гостя.

«Он не настроен нападать или убивать кого-то», – выдыхаю мысленно. Или я ошибаюсь?

– Надя, – шепчу в трубку. – Ты пока подожди. Тут у нас вторая часть представления.

– Да я в окно вижу, – недовольно бухтит Надежда.

– Ложись спать, я сама управлюсь, – предлагаю на автомате. Закончив разговор, сжимаю в руках трубку.

Человек медленно подходит к развороченному остову Крузака. Сокрушенно качает головой.

А наш храбрый пес, почуяв постороннего, поднимается на худых лапках. Грозно подает голос.

– Тихо, – цыкает на щенка Тимофей. – Детей разбудишь, дурень, – замечает снисходительно. Спешит к входной двери, на ходу накидывая на плечи свитер.

– Не ходи, – пытается преградить дорогу Богдан. – Хрена подставляться под пули.

– Да он не опасен, – недовольно отмахивается мой муж. Выскакивает на крыльцо.

Застывает немым укором. Пытаясь разглядеть в окошко, тяну шею. Но вижу лишь строгий профиль мужа, гордо вскинутую голову.

«Тимочка, миленький… Что же ты делаешь? – охаю мысленно. И уже собираюсь выскочить следом, когда ночной гость с размаху падает на колени.

– Тима! Родной! – орет во всю глотку. Прижимает руки к груди. Это не я… Богом клянусь.

– Прикрути громкость, Павел Алексеевич. Детей разбудишь, – не повышая голоса обрывает вопли Морозов.

Литвин изумленно таращится по сторонам. Видимо, пытается разглядеть в кустах смородины или под елками спящих детей.

– Прости, прости, – поднимаясь со снега, хлопает себя по ляжкам и добавляет серьезно. – Я лично найду эту гниду и придушу.

– Как твой бывший адвокат, я бы не советовал тебе делать такие заявления. А с покушением на убийство уже полиция разбирается…

– Это не я, Христом богом клянусь! – истово крестится Литвин и добавляет, оскалившись. – Я сейчас братву раком поставлю, но твоего заказчика найду. Зуб даю…

– Винир что ли? – усмехается Тимофей, спускаясь по ступенькам навстречу. – На кой он мне…

Губы сами растягиваются в улыбке. Тима даже в такой ситуации способен шутить. Внутри все обмирает от любви к этому мужчине.

И как только он, проводив клиента, входит в дом, со всех ног бегу навстречу. С разбега влетаю в объятия Тима. Утыкаюсь носом в толстый свитер. И чуть с ума не схожу от близости, от ставшего родным запаха.

Тимофей – мой муж! Обалдеть!

Аж крышу сносит от счастья.

– Испугалась? – шепчет он хрипло. Пальцы привычно скользят по моей шее. Ощупывают каждый позвонок. Опускаются чуть ниже ворота. Простые прикосновения. Но я плыву…

– Тима-а, – шепчу, обвивая руками талию мужа.

– Вот становись мэром и изведи всю эту шелупонь в городе. Пусть объезжают Шанск десятой дорогой… – решительно и хмуро заявляет Богдан Столетов, не обращая внимания на наши обнимашки.

– Это не Анквист, и не Литвин, – размышляет вслух Тимофей, не разжимая объятий. – Никто не знал о нашем визите на Моторную. Тут или случайность, или следили местные. Тогда точно замешан кто-то с комбината…

– Да все может быть, – задумчиво роняет Торганов. – Я знаком с учредителями и директором. Ни один доброго слова не заслуживает. Конченные гады.

Киваю, соглашаясь.

– Они на гиен похожи, – замечаю негромко. Но муж слышит каждое мое слово. Морщится нетерпеливо. Чувствую, как напрягаются мышцы, выдавая беспокойство Тимофея.

– Ладно, – цедит он недовольно. Проводит ладонью по моей спине и добавляет со вздохом. – Если за покушением стоит комбинат, то я так уж и быть пойду в мэры. Изведу эту шушеру. Клянусь.

– Как твой адвокат, я бы посоветовал не бросаться такими заявлениями, – довольно хохочет Дан.

– Ну хоть одна хорошая новость! – радостно ухмыляется Торганов.

Подняв голову, натыкаюсь на темный взгляд Тимофея.

– Ну что, девочка, – хрипло спрашивает он. – Ты согласна стать женой мэра?

– Согласна, – улыбается Лера. Моя жена и спасительница. Сграбастав в охапку, подхватываю на руки.

– Вы тут сами, пацаны, – роняю мимоходом. И устремляюсь наверх. В спальню.

Жена обвив мою шею руками, утыкается носом в плечо.

– Тима-а, мне стыдно… Неудобно…Они же сразу поймут…

Усмехаюсь плотоядно. Поймут, конечно! Большие мальчики.

– Лера-а, – шепчу, укладывая жену на кровать. И сам ложусь рядом. Пальцы ныряют под флисовую толстовку. Ладонь ложится на плоский животик. Обдумываю каждое движение.

Вверх или вниз?

– Дети, – охает Лера.

– Спят, – отвечаю так же тихо. Задираю толстовку. И осторожно обвожу пальцем пупок, затем двигаюсь чуть выше.

– Тима, – шепчет Лера, пытаясь вывернуться из моего захвата.

– Тихо, малыш, – вдавливаю девчонку в матрас. Фиксирую мягко. – Попалась, куропаточка! – усмехнувшись хрипло, нависаю с боку. Веду пальцами по шее, затем по ключице, подбираясь…

И сам фигею от собственных чувств. Крышу сносит от нежной кожи и порывистых вздохов, о наивных глазищ, темнеющих от желания.

– Лера, – накрываю ее губы своими. Язык хозяйничает во рту, руки лихорадочно задирают кофту. Лерины пальцы пытаются расстегнуть мои джинсы.

– Сейчас, малыш… Сейчас, – шепчу задыхаясь от накатившей эйфории. Эта женщина моя! Во всех смыслах. Отодвинув в сторону настойчивые руки, расстегиваю ремень и уже тяну молнию вниз, как из детской раздается хныканье.

– Может, успеем? – с сомнением смотрю на дверь.

– Не надейся даже, – вздыхает Лера. – Это Аленка. Сейчас Анечку разбудит.

И точно! Через секунду слышится другой, более требовательный вопль.

– Анна Тимофеевна, – улыбается Лера, подскакивая с кровати.

– Как ты их узнаешь? – вздыхаю, подрываясь следом.

– Так голоса разные и сами девочки тоже, – непонимающе смотрит Лера.

Пожимаю плечами.

Я, конечно, различаю их. Аннушка у нас дама серьезная. Главный начальник. А Аленка – попроще. Тихая такая. Даже не плачет никогда. Только хнычет.

– Помоги мне, – на ходу просит Лера.

– Я по смесям, – киваю, подходя к шкафчику. Ставлю бутылочки с водой в подогреватель. Достаю банку с детским питанием. И мысленно радуюсь, что подгузники достались Лере.

Краем глаза кошусь на тонкую фигурку жены. Совсем еще девчонка.

Но вот она решительно достает из кроватки Аленку и командует мне.